Эти записи можно длить, как жизнь: события, сюжетные повороты подкидываются ежедневно, конца не предвидится. И я буду продолжать писать о том, как растут, какими становятся мои дети. Возможно, это будет просто материнский дневник. Но то, что вы прочитаете, прошу считать отчетом о начальной стадии госэксперимента "семейный детский дом" — изнутри этого эксперимента. На научную степень сей труд не претендует. Мне нужно лишь, чтобы вершители сиротских судеб учли и мой опыт, мое мнение. Избави Бог распространять его на всех! Мы все разные, по-разному живем, силы, способности у каждого свои. Но нас, спасателей, может хватить на всех детей, сегодня лишенных детства. Только надо всех выслушать и помочь каждому сделать то, что в его силах.

Однажды мне пришлось заполнять анкету Детского фонда. Среди прочих, там были вопросы о том, что меня побудило создать семейный детский дом, и готовые варианты ответов. Я отметила более-менее подходящие, но то, что для меня явилось главной причиной, сформулировалось позднее. Хотя это так просто и ясно: совесть заставила.

Если бы я не знала, как ломает детские души конвейер казенных учреждений для сирот — другое дело. Но я же хорошо изучила эту «душерубку», сотни раз представляла, что было бы с моим сыном, с дочками, попади они туда... Не попытаться спасти хоть кого-нибудь было бы все равно что, умея плавать, пройти мимо тонущих.

Сначала все помыслы были только о малышах из «моей» группы. Ни один из них «не подлежал усыновлению»: кто по болезни, кто из-за сохранившихся родственных связей (это когда, например, есть папа, сидящий в тюрьме, или братишки-сестренки по другим детским домам, или у алкоголички-матери ребенок отобран, но прав она еще не лишена — все эти зачастую абсолютно ничего не дающие детям связи считается недопустимым рвать ради обретения новой, благополучной семьи). Но даже если в порядке исключения мне разрешили бы усыновить такого ребенка или взять под опеку — не знаю, как бы я выкручивалась. Забрать ребенка из детдома, чтобы тут же сдать в детский сад, по меньшей мере нелепо (его же выхаживать и выхаживать!), а сидеть с ним дома и не получать зарплаты — спуститься всей семьей «за порог бедности». Оттуда наша семья и так совсем недавно выкарабкалась, только когда все трое детей подросли и к зарплате мужа стабильно прибавилась моя. А до того никаких «северных» не хватало. Семейный детский дом — единственная возможность решить все проблемы разом.

Вот почему, подав заявление об увольнении из Дома ребенка, я тут же написала и заявление-просьбу разрешить мне продолжить воспитание своих подопечных на дому. Неясно было кому адресовать: Детский фонд еще не был создан, а в том, что «заинтересованные ведомства» (Минздрав и Минпрос) ответят отказом, я не сомневалась. Придумала отправить в Комитет советских женщин. Конечно, толку от этого не было никакого, как и от последующих обращений в газеты и журналы. Хотя... Постановление о создании семейных детских домов родилось, в конце концов, не само же по себе; надеюсь, что и мои усилия помогли сдвинуть с мертвой точки если не само дело, то хотя бы размышления о нем.

Только и этого постановления вместе с моим упорством было еще недостаточно. В гороно и облоно мне объяснили, что необходимо взять сразу не менее пяти детей, и будет это позволено, естественно, только в том случае, если имеется соответствующая жилплощадь. Я и сейчас представить не могу: сколько же это надо иметь излишков жилой площади? И неужели такие случаи в нашей советской действительности бывают? Что касается нашей семьи, то мы имеем обычную трехкомнатную квартиру, неплохую, но тесноватую и для пятерых — стоим в очереди на расширение...

Но в один прекрасный день мой муж, вернувшись с работы, объявил, что его родное предприятие (Управление геофизических работ) начинает строить для своих многодетных сотрудников трехкомнатные коттеджи, и один из будущих домиков уже распределен нам. Это-то все и решило. Хотя мы хорошо знали, каковы строительные «мощности» геофизиков, понимали, что в запланированные сроки коттедж построен не будет, а уж «сдвоенный» (на таком доме для нашей будущей большой семьи настаивало местное отделение Детского фонда, и Геофизическое управление согласилось!) — это и вовсе слишком прекрасно, чтобы стать реальностью. Но бумаги, гарантирующие, что исполкому не придется брать на себя хлопоты о жилье, появились. Расходы на содержание семейного детского дома взялось оплачивать городское экспериментальное учебно-производственное воспитательное объединение. Таким образом, исполкому оставалось только разрешить. И он разрешил!

Я тут же бросилась доставать билеты на самолет: моих ребятишек, вышедших из «домребенковского» возраста, увезли в нефтеюганский детский дом... Но получила оттуда решительный отказ по телефону: дескать, эти новоявленные «семейные» и так уж половину детей разобрали, теперь хоть сотрудников увольняй!..

Конечно, можно было бы еще и еще добиваться, но ведь и так уже три года попусту ушли. И кто знает, не запретят ли мне вообще все завтра?.. Я решила брать кого дают...

ГОД ПЕРВЫЙ. ЛЕТО

1989 г., 1 июля. В Дом ребенка вместе со мной пришла женщина, желающая усыновить малыша. Ей принесли показать полуторагодовалого смуглого мальчишечку. А они с мужем оба русые, и вообще хотели бы девочку. Мне смуглёныш очень понравился, но раз он идет на усыновление, мама для него и без меня найдется (в здешнем Доме ребенка очередь желающих усыновить — лет так на двадцать вперед). Я должна брать тех, кого не возьмут.

Посмотрели по бумагам — вот хорошая девочка, только что три года исполнилось, не удочеряют, потому что из большой семьи. Мать прав лишена, отец неизвестен, все дети по детским домам. Если брать — то всех вместе. Выяснилось, что не так уж их много: еще двое братишек, четырех и шести лет, оба в детском доме под Тюменью. Я тут же решила, что их и заберу. За Валей сказали прийти после сончаса. Видала ее издали на площадке, но мельком, показалась она мне толстой, некрасивой и надутой. Меня и врач и воспитатели предупредили: "Девочка с характером". Ну что ж, раз взялся за гуж...

Вечером со мной в Дом ребенка пошли дочки: Даша и Инка. Папа был на работе, а сын... Ну, во-первых, он тоже был на работе (устроился подработать в каникулы), а вернувшись, спешно засобирался на рыбалку, а во-вторых, откровенно говоря, он вообще был не в восторге от всей этой затеи, даже пытался протестовать...

Вывели к нам Валентину — вовсе не толстая и не некрасивая! Пухленькая, беленькая, глазки голубые, волосы льняные — жаль острижены, как у новобранца, и торчат, как солома — жесткие... На предложение пойти с нами сразу ухватилась за руку и пошла, не оглядываясь на воспитателей. Еле уговорили помахать: до свидания — до свидания!

И все-таки ей было страшно. Нижняя губка закушена, взгляд исподлобья, на вопросы не отвечает. Конечно, все новое, непривычное, да еще нас так много! Инка с Дашей с порога взялись воспитывать, дома ждала моя племянница Саша — на полтора года старше Вали, тоже сразу обратившаяся в воспитательницу, потом явился "дядя"... Но самое страшное, конечно, Джесси — наша собака. Совершенно безобидная колли, разве что слишком навязчивая: ей бы хотелось, чтобы ее гладили 24 часа в сутки. Но Вале мы Джессину безобидность доказать не можем — истеричный крик от одного вида! Хоть выгоняй бедную собаку из дому. У нее сейчас щенки (их Валя тоже боится, но не так), и все семейство приходится запирать в ванной. Сегодня утром пошли умываться, а ванная и снаружи заперта, и изнутри. Каким образом Джесси удалось этого добиться — ума не приложу.

Сначала Валя не в силах была даже ягодку садовой земляники проглотить. Держала за зеленый хвостик, но смотрела не на нее, а осторожно, из-под челки, наблюдала за нами. Немножко оживилась, получив Дашину красавицу-куклу Даниэлу, принялась ее раздевать и одевать и делала это очень даже ловко для своих трех лет. Голос подала, когда Инка стала рассматривать с ней книжку про доктора Айболита. Отвечала, кто где нарисован, и старательно повторяла за Инной новые слова. За ужином увидела, что у всех вилки, а у нее ложка, попросила тоже вилку. И хотя впервые с ней познакомилась (я потом специально у воспитателей спросила), сразу поняла, как ее держать, и довольно ловко справилась с половиной порции жареной картошки. Потом они играли с Сашей и уже одинаково громко визжали и смеялись.

Вечером состоялся первый каприз: "Не буду спать!" Обещание спеть песенку и рассказать сказку не соблазнили: слушать Валя пока что не умеет, может только рассматривать картинки. Что же, отсюда и начнем. А пока пришлось применять приказ и даже силой удерживать в постели (правда, недолго), а потом очень долго караулить.

Весь второй день я пробегала по инстанциям, дооформляя документы. А Валю воспитывали мои дочки и племянница Саша. Саше понравилось больше всех, домой уходить не хотела. Инка определила, что Валя отстает в развитии года на полтора, но считает, что она еще и "зажата", не выдает до конца своих знаний. (Ишь какая у меня дочка умная!) Мы поставили перед собой педагогическую задачу: за год помочь Вале во всем догнать своих сверстников.

Очень строги мои девочки к детским капризам. Они и Сашу за это сурово порицают. И очень им не понравилось, что Валя тоже может кричать, падать на пол, стучать ногами... Первый такой концерт состоялся, когда они втроем, проводив меня в исполком, возвращались домой на автобусе. Валя сначала его очень боялась, а потом не захотела выходить и отстаивала желаемое единственным доступным ей способом. При укладывании спать она опять стала возражать категорически. И очень громко! Но, к счастью, не очень долго.

Сегодня же произошел и вовсе классический инцидент. Мы впятером (мама, папа и три дочки) отправились с утра на речку. Валя была совершенно счастлива! Правда, она боялась "пароходиков" и собак, но зато речка, брызги, мы купались, баловались, бегали... Я аж устала. И настал момент, когда уже не могла поднять Валентинку "высоко-высоко". И тогда она, голенькая, бросилась животом и лицом в песок, стала бить руками и ногами и визжать дурным голосом. Мы дружно отвернулись. Поорав немного, она встала и выразила нам свое презрение, швыряя в нас песком. Инка, было, возмутилась, но Коля — наш папа — припомнил, как она, уже четырехлетняя, уселась среди улицы в грязь из-за того, что ее не стали нести на руках. И как Павлик — правда еще до трех лет — швырял камнями в отца родного, потому что хотел пить, а у нас с собой воды не было. Пока мы все это вспоминали, Валя решительно направилась прочь от нас по тропочке в кусты. Но далеко уйти не решилась, остановилась и стала перебирать траву. И мы снова вспомнили, как тот же Павлик, уже трехлетний, уходил из дома. Не помню уже из-за чего, но я его одела и дверь открыла, как он требовал. За дверью он, бедный, и понял, что идти некуда. Валя, кажется, тоже поняла. Я позвала ее, и она прибежала по мне, и пошли мы мыться...

24.07 Петя с Валентинкой акклиматизируются в городских условиях. Петя показал себя сильно необузданным: всех свалившихся на него благ, будь то мороженое, карусель, беготня по комнатам, напичканным всякими любопытными вещами, требует без всяких ограничений и чуть что пытается стимулировать меня ревом и катаньем по полу. Валя попыталась было подражать старшему брату, но быстрее поняла (или вспомнила) бесперспективность этих маневров и всерьез ими не занимается. И еще временами стала говорить "Пожалуйста!" Петька только требует "Дай!"

Он очень любит бегать, кричать и вовлекать в это дело как можно больше народа. Лучший способ раззадорить окружающих — захлопывать и держать двери, чтобы запертые начинали с ним бороться. Конечно, мои уговоры быть осторожнее с дверями эффекта не производили. Кончилось, как и следовало ожидать, тем, что он прищемил Вале ногу. Я в сердцах его шлепнула: "Ведь говорила же" и бросилась утешать Валентинку. Петя рухнул на пол и пополз под кровать. Мои девочки (особенно Даша, очень строго относящаяся к Петиной резвости) сочли это ползание еще одним проявлением его "избалованности". Но я, поостынув, додумалась, что просто он тоже испугался и расстроился, пошла Петьку утешать. Он и правда под кроватью с горя сидел. Мы долго с ним говорили о дверях и прищемленных пальцах, договорились теперь уже соблюдать осторожность. Утром Петя, едва открыв глаза, спросил: "У Вали пальчик болит?"

25.07 Сегодня привезли Сережу.

Ездили на "дядиюриной" машине с Валей и Петей. Петя в начале поездки бурно радовался, а когда увидел, что мы поворачиваем к детскому дому, вдруг испугался и стал проситься обратно. Сергея ждали часа полтора: его группа гуляла в лесу. Пете сидеть наскучило, он вылез наконец, но держался поближе к машине и не желал разговаривать с сотрудниками детского дома, подошедшими к нам поздороваться. "Зазнался Петя!" — смеялись они.

Наконец из леса показалась стайка мальчишек, и Петя бросился к ним. Я тоже подошла, спрашиваю: "Признавайтесь, кто из вас Сергей?" Все молчат. Еле выяснили — кто. Он от смущенья застыл на месте и ничего не говорит. Оказывается, его воспитательница накануне готовила: дескать, его мама нашлась, долго-долго искала, теперь нашла и завтра приедет. А он сказал: "Нет, меня усыновляют. Меня посмотрели и усыновят". Ну а я-то объявилась вовсе его незнающая...

В машине ему явно понравилось, но он все так же молчал. Дома наша компания его, кажется, вовсе напугала. Но пообедал неплохо.

7 июля. Всего неделя прошла, а сколько событий для Вали! В Урае мы каждый день ходили на речку (стоит на редкость хорошая погода — нельзя упускать!), ей приходилось пешком одолевать большие расстояния, знакомясь по пути с городом, узнавая, что такое магазины, киоски, где ездят машины, а где ходят люди, и т.д.

Один раз на пляже мы встретили воспитателей из Дома ребенка, и Валя с готовностью побежала купаться с ними. Так что они даже стали меня утешать: "Скоро всех забудет и ни к кому не подойдет!" Если бы дело было только в "забудет"... По-моему, цепочка: Дом ребенка — детский дом — школа-интернат — словно нарочно создана для отучения от привязанностей. Не успеешь привыкнуть к воспитательнице, к подружке — разлучают безжалостно. Да и привыкнуть трудно, если сейчас в одной группе Дома ребенка работает более десяти сотрудников, а ведь они еще, бывает, болеют, увольняются, приходят замены из других групп. Да еще изоляторы, больницы... В результате все взрослые на одно лицо, и все — "мамы" (Валя и Колю "мамой" называет). Но никаких особых чувств дети в это слово уже не вкладывают. Любви им еще надо учиться, и не так-то просто будет завоевать ее. Конечно, Вале лучше дома, но, думаю, ей пока все равно, кто ее обслуживает. И ласкается она не ко мне, а "об меня".

Пришел день, когда Валя впервые осмелилась на улице отцепиться от моей руки. Сколько было радости от обретенной вдруг свободы! Кажется, только с этого момента начало спадать ее напряжение, разгладился ее нахмуренный лобик, показалась на свет нижняя губка и, кажется, поубавилось беспричинных истерик. Или просто некогда стало? Ведь в тот же день — полет на самолете (сначала испугалась, но потом велела держать ее крепко и уснула), большой город Тюмень, бабушка (Валя ее путает с бабочкой), дед ("Мороз?" — уточняет девочка), дядя Юра, катавший нас на машине, его буйные дети Марк и Агата (еще одна усердная воспитательница)...

Завтра предстоят новые знакомства: мы поедем в деревню, где сейчас отдыхает моя младшая сестра Таня со своими дочками (не мелькаем ли мы перед Валей тем же калейдоскопом, что и воспитатели в Доме ребенка?), проживем там неделю или две. Наверное, я и Петю — четырехлетнего Валиного братика — туда привезу. С ним я вчера познакомилась. А шестилетний Сергей сейчас в лагере, в конце июля его привезут на пересменку — тогда и заберу. Не знаю только, как с деньгами обернусь: на такую компанию у нас маловато, а до конца все оформить, чтобы получать и на содержание детей, и зарплату, удастся только к осени, когда вернемся в Урай.

13 июля. В деревне в первый день Валя показала себя с самой лучшей стороны. Была со всеми приветлива (разве что от Кати, сильно уж настаивавшей на немедленной дружбе, отворачивалась), более-менее хорошо ела, ходила с нами на речку далеко-далеко и оказалась стойким и любознательным туристом. С восторгом купалась, довольно много говорила и даже начала задавать вопросы. И ни разу не капризничала, хотя днем спала мало. До сих пор "недосып" обязательно оборачивался вечерними истериками, а тут, наоборот, только быстрее уснула. И Таня подвела итог первого дня знакомства: "Золотой ребенок!"

Дальше, конечно, все так гладко не пошло. Капризов хватает, и порой она пытается даже драться с нами. Например, когда, исчерпав все хитрости и уговоры выйти из воды и погреться на песочке, ее берут на руки, чтобы вынести, она показывает такое каратэ!.. Всерьез не принимаем, смеемся над ней, а Валя этого очень не любит, сердится, но и кричать перестает. А недавно, расшалившись, плюнула мне в лицо. Я ее сняла с рук и ушла. Она сразу притихла и ходила довольно долго очень тихонькая. И когда наконец я к ней подошла, сразу прошептала, что не будет плеваться, хотя я ее об этом и не спрашивала. Ну и с засыпанием скандалы продолжаются, хоть и не каждый день.

Но мне кажется, что все это уже вполне "домашние" капризы, не от напряжения, "зажатости", а, скорее, от "раскрепощенности". Хотя вполне возможно, что мне это действительно только кажется. Пугливость ее еще не исчезла. Гулять она предпочитает, крепко держась за чью-либо руку. Но когда удается уговорить ее оторваться — становится во много раз счастливей и подвижней и массу самостоятельных затей придумывает. Сегодня она сама шла от стога к дому. Всего-то сто метров, но сначала через скошенный луг, потом между сосенками, потом по лесочку...

Оборачивалась, спрашивала: "Правильно? Так?" Я отвечала от стога: "Правильно! Так!" Валентина улыбалась хитро и шла дальше. Но это еще вовсе не значит, что в следующий раз она не напугается стрекозы, мухи или колючей травки. Каждый раз приходится уговаривать ее на самостоятельность заново.

А вот что совершенно точно: она усвоила наконец, что мама — это только я. Остальных зовет по именам, явно выделяя Инку, Дашу и Таню. С Таней у нее вообще установились очень хорошие отношения, по-родственному немного фамильярные. Сегодня Валя рассердилась на Таню за то, что та заставляла ее из озера вылезать, и предложила мне убежать от нее. Азартно бежала к калитке, крича: "Таню не пускать!" (мы хотели эту калитку закрыть), а потом притворно расстроилась: "Она прошла!" Увидела, что нам понравились эти шаловливые крики, и принялась их выпевать. Потом еще и в дверях домика Таню не пускала. А с девочками подружилась за вчерашний день. Я с утра штопала Инкину любимую юбку-сарафан, разодранную во время неудачного перелезания через забор. Прорех получилось много, дело было долгое, и девочки взялись сами Валю опекать — кормили, гуляли, спать укладывали. И все были очень довольны.

За это время Валя узнала, что такое деревня, лес, луг, познакомилась с коровами, лошадьми, петушком, курочкой и цыплятками... Собаки здесь тоже, конечно, есть, и Валя их тоже боится, но, кажется, не так отчаянно, как пугалась Джеську. А больше всего любит, конечно, купаться. Она и в воде решилась наконец отцепиться от моей руки. И обретенная свобода здесь восхитила ее еще больше. Что она вытворяла! Лезла в воду с головой, "топила" всех, кто попадался под руку, прыгала, ныряла... Я вспомнила фокусы, что проделывал со своими детьми Юра, и стала вертеть Валентину в воде за руки, за ноги, бросать — она немножко захлебывалась водой, но больше восторгом. Вопила, визжала, хохотала... С тех пор и стало так трудно вытащить ее из воды.

Таня и наши старшие девочки (Настя и Инка) решили остаться здесь еще на недельку. Младшие (Даша и Катя) хотели бы вернуться в город. А я настолько озабочена воспитательными проблемами, что никак не могу включиться в то, что меня окружает, насильно уговариваю себя обратить внимание на то, какая красота кругом. А ведь мы живем в лесу, между двумя озерами, да еще и речка рядом. Турбаза (десяток домишек, пустующих всю неделю, кроме воскресенья) прилепилась к крохотной деревушке, в которой совсем не видно людей. Только несколько ребятишек приходят поиграть с нашими девочками.

Пожалуй, надо привезти сюда и Петю.

15 июля. Петя пришел молчаливый и серьезный, на меня старался только незаметно поглядывать. Воспитательница сказала, что он ей объявил, что поживет с мамой, а потом станет шофером. Последнее намерение, видимо, серьезно: машинами интересуется страстно. То, что мы тут же сели в "Жигули" и поехали "быстро-быстро", помогло ему враз принять хотя бы Юру. Он готов был и один молча смотреть в окно, но я его убедила, что у меня на коленях будет лучше видно, и начала давать пояснения: "Едем по лесу — видишь сколько деревьев! Поворачиваем! Здесь светофор. Красный свет горит — ехать нельзя. Зеленый загорелся — поехали! Скоро будет мост через реку — высоко-высоко... Видишь, по воде кораблики плывут? А это остановка автобуса — вон сколько людей автобуса ждут. А это троллейбус, он держится за провода. Здесь магазины — видишь, как много людей пришли за покупками..." И Петя начал задавать вопросы: "В речке можно утонуть? Это — тоже троллейбус? Опять остановка? Снова магазин?"

Я ему объяснила, что едем в гости к дедушке и бабушке. Дома был только дед, и Петя сразу спросил: "А бабушка где?" А потом все Валю искал. Обрадовался игрушкам, в которые Валя играла, полежал на подушке, на которой она спала. Очень торопился к ней ехать. Скоротать ожидание ему помогли ягоды, которые привезли дедушка и бабушка, мороженое и всяческие.

Так как облепиха в медицине используется уже очень давно, благодоря своим лечебным свойствам.

Сережа показал себя иначе. Пока я не вижу, он тоже склонен безобразничать. И даже потихоньку колотить Петю. Но мне все еще старается казаться пай-мальчиком.

Сережины рассказы:

"В лагере я ни с кем не дружил. И в детдоме не дружил. Там все дерутся. Я только Веру и Настю не боялся. И только с Петей и Валей дружил".

"Нас в больницу милиционеры увезли, а мама не увозила. Она сначала приходила к нам, а потом нас в другую больницу увезли, она не знала куда и больше не приходила. Мама хорошая была и добрая. А папа плохой был. Он Валю бил и нас ругал. Он злой был".

"Я в магазин сам ходил. Один раз мама велела мне суп сварить, и я сварил. Я вкусный суп сварил!"

Сереже, когда их увезли от мамы, было четыре года, так что насчет "вкусного супа" что-то не верится. А имя того мужчины, которого он называл "папой", ни в чьем свидетельстве о рождении не указано. Там, возможно, случайные мужские имена с маминой фамилией — все разные.

Я про ту маму сказала детям, что если бы она захотела, нашла бы их. Я ведь нашла, когда узнала, что у Вали есть братики. Наверное, она не захотела искать, наверное, ей больше нравится без ребятишек жить. "Да, — сказал Сергей, — у нее еще папа остался". — "А я люблю с ребятишками". — "У тебя ведь свои дети есть?"- "Они уже выросли, стали большие". На том пока и остановились.

28.07 Всей компанией водили Петю к ЛОР-врачу. К общей радости врач решила, что можно обойтись пока без операции. Вот если будет часто болеть... Ждали врача очень долго, и, конечно, Петя вел себя не лучшим образом. Но все-таки не орал и по полу не валялся. И на том спасибо!

Зато Сережа жестоко разочаровал Инку. Она про него только и говорила раньше: "Какой мальчик!" (А бабушка и того лучше: "Он похож на маленького принца!") И вдруг Сергей побил Петю. За то, что тот нашел в кармане его шорт ключи (все, что были в доме, собрал) и сказал мне об этом. Я сделала вид, что не придала этому никакого значения, но ключи надо положить на место: чем двери открывать? Сергей положил, но стоило мне выйти — Петькины вопли. Потом Сергей во дворе больницы (пока меня не было) "выступал"... Но при мне — золото, а не ребенок! Неужто уже такой двуличный?

Хотя, конечно, и при мне "вторая сущность" прорывается: его не уговорить поделиться чем-нибудь с Петей или Валей. Петька — тот, наоборот, все готов сразу отдать брату. Ну, может, не сразу, но "в принципе"!

Еще различие: Сергей — франт. Вчера мы открыли чемоданы со старыми вещами и ему нашли там летний комбинезон, который нужно было подштопать и погладить. Так он с этим комбинезоном не отходил от бабушки и от меня. И рубашку себе сам нашел, и свитерок. Несколько раз переодевался за вечер. Все свои вещи аккуратно складывает и убирает, все у него чистенькое, даже сандалии, которые мы купили три дня назад, будто только что с магазинной полки. Тут они с Петей — небо и земля.

30.07 Хотела бы я знать, что делается в тех семьях, где набрали сразу по пять, а то и больше детей? Я и с тремя сейчас без мамы бы пропала. Она вот уже третий день нас кормит. Благодаря этому я все время с детьми. И считаю это полной необходимостью. Мои девочки тоже мне помогают, но они "на подхвате": сходить в магазин, вымыть полы, посуду, помочь мне на прогулке. Если же я пытаюсь оставить на них детей, получается плохо. Валентинка капризничает, мальчики не слушаются. Даже пытаются материться. Для Даши с Инкой это трагедия, а я не могу допустить плохих отношений между детьми, поэтому надо пока все самой, самой... И, видимо, так придется долго — с год, не меньше — такой срок я себе заранее определила теС Валентинкой тоже неладно. За последнее время она выпала из общего внимания и снова стала человечком в себе. Похоже, она принимала меня как маму, пока можно было постоянно сидеть на руках, ходить только за ручку, требовать, чтобы кормили с ложечки. Наверное, так и надо бы весь этот год, но что делать с мальчишками? А теперь Валя, поняв, что меня надо делить, потеряла всякий интерес к происходящему и углубилась в изучение желаний своей левой ноги. Убеждения на нее не действуют, ругать, стыдить — бесполезно; наверное, вторая сигнальная система у нее еще не включилась. Об этом говорит и ее упорное нежелание слушать стихи и сказки — даже самые простые.

Мы с Инной договорились, что пока я бьюсь с братьями-разбойниками, Валей будет заниматься она. Как можно больше с ней разговаривать, а сказки и стихи рассказывать о ней самой: "Наша Валя громко плачет..." — так она еще слушает. Первое такое занятие прошло с большим успехом: когда все внимание только к ней — Валя расцветает!

С мальчиками тоже нужно как можно больше "разговоры разговаривать". Слушать-то они умеют, а вот речь — убогая. Особенно у Сергея.

22.08 Завтра уезжаем. Сборы опять всех взвинтили, дети были просто ужасны! Одно утешение: после всех скандалов и хулиганств (да еще днем никто не спал) вечером уснули сразу после передачи "Спокойной ночи, малыши!" — едва восемь пробило. После этого взрослые поделились со мной своими впечатлениями от сегодняшнего дня.

Мама сокрушается, что Валя "хуже стала". Как-то ей Валя все больше с хорошей стороны показывалась, А папа считает Петю совсем отпетым и сильно сомневается в его умственных способностях. Его, по-моему, потряс Петькин "ор" в первые дни, и под этим впечатлением дед так и ходит. Таня считает это мужским неприятием "чужой крови". Возможно. Любимый внук деда, Олежка, тоже, бывало, концерты закатывал — дед никаких выводов из этого не делал.

Мама еще говорит, что ее ужасно обижает, когда "подкидыши" начинают скандалить: стараешься-стараешься, заботишься-заботишься, а они... По-моему, тут тоже "чужая кровь": "неблагодарность" родных капризуль воспринимается как вполне естественная. Я и эту тоже принимаю как саму собой разумеющуюся. И Таня тоже. И еще, пожалуй, Настя. А вот мои дочки сильно строгие, но они точно так же и раньше возмущались капризами знакомых малышей, тем, что их "родители совсем избаловали!"

Интересно, как-то все это скажется на моем Коле?

25.08 Добрались до Урая благополучно. Хлопот — миллион! Главная проблема на сегодняшний день — спальные места для старших. Пока Инна с Дашей спят вместе на диване, Павел — на полу. Мебели в магазине нет практически никакой, а нам еще нужна не какая-нибудь, а складная и многофункциональная, то есть или кресла-кровати, или раздвижные диванчики, на которых днем можно сидеть. Или двухэтажные кроватки — ими можно будет заменить имеющиеся кресла-кровати в детской.

Но в целом мы разместились довольно уютно, благодаря тому, что прихожая большая: вынесли туда телевизор, журнальный столик, кресла, и это теперь у нас четвертая комната-гостиная.

Дети вели себя в эти хлопотные дни неплохо. Хотя Коля нашел, что они меня совсем не слушаются. Он сам попытался в авральном порядке отучить Петьку кричать, хлопнул, было, по затылку, а Петька от того на пол полетел (как раз находился в прыжке). Коля долго молча терзался угрызениями совести, потом пошел подлизываться к Петьке.

Дети вслед за мной зовут Колю — Колей. Хотя Петя уточняет: "Коля наш папа?" Петя и особенно Валя, к нему относятся положительно. Сергей, как и ко всем новым людям, — настороженно, дичится. Но, пожалуй, меньше, чем прочих. Для начала неплохо.

29.08 Сергей, оказывается, очень любит животных. Он и в Тюмени питал нежные чувства к "дядиюриному" коту, о Джесси все расспрашивал. И при встрече она произвела на него неизгладимое впечатление! Надо сказать, она очень хорошо приняла детей, была с ними ласкова и осторожна. Даже Валя перестала ее бояться. Они недавно затеяли возню, и Джесси тоже подключилась, даже рычала и "кусалась", а мальчишки наперебой подставлялись: "Меня, меня укуси!" Но Джесси осторожно брала в пасть только руку Сергея, защищенную длинным рукавом. А вот Павел подчеркнуто безразличен к детям. Как Петя ни пытался с ним подружиться — Павел не замечает. А мне сказал: "Я сразу говорил, что я — против". Что ж, я его не трогаю. Ладно, хоть примирился (после более-менее удачной расстановки всех вещей по местам) с въездом в его комнату девчонок. Правда, наотрез отказался принимать туда еще и Дашиных хомяков. Даша по этому поводу возмущалась: "Мама, ты слышишь?! "Его комнату"! А мы там что — проездом?" Что и говорить, им этот год придется довольно-таки неудобно. А на следующий, даже если ничего нам не построят, Павел кончит школу, уедет учиться в институт или, на худой конец, в армию уйдет.

В преддверии школы мне приходится срочно подгонять девчонкам формы, фартучки, воротнички. Троица требует их тоже научить шить. Особенно усердствует Сергей. Он уже с десяток пуговиц пришил и просит научить шить рубашки. Я пытаюсь уговорить Инну научить его вышивать — она отнекивается: мол, немужское занятие! Хотя, вообще-то, она у меня умница, очень мне помогает,

1.09 Утром Петя встал раньше всех и быстрее машинкой Сергея играть. (Коля купил только Сергею потому, что, когда мы всей компанией ходили в "Детский мир", Петя и Валя вели себя не очень хорошо, а по мнению Коли, и вовсе плохо.) Потом поднялась Валентинка, заявила, что она будет "масик", нарядилась в брючки, решительно отказалась от кукол и коляски (коляска роскошная, я сама готова с ней играть, но она-то куплена уже три дня назад, а машинка Сергея — только вчера) и стала у Пети машинку выпрашивать. Тот поотпирался-поотпирался, но что делать? — отдал. Потом встал Сергей и стал эту машинку требовать. Валентина, естественно, и ухом не повела, тогда Сергей применил силу... Реву было! В конце концов машинку я отняла и поставила на шкаф. Петя нашел себе лопнувший резиновый шарик и стал из него маленькие делать. Валентина, накричавшись, взялась у него теперь эту игрушку вымогать. И бедный Петя опять сдался, отдал! А бессовестная Валентинка и на этом не остановилась, устроила еще скандал с умыванием: с одной стороны, желала умываться только сама, с другой — требовала какой-то особой воды и вообще ставила непонятные мне условия.

Вечером опять скандал, на этот раз общий — не желали идти домой, ложиться спать после веселья на улице (они там играли с Дашиными друзьями). Чуть ли не хворостиной их загоняла.

Таким образом, мы с Колей за один день сделали два вывода. Первый: после "Спокойной ночи, малыши!" детей на улицу выпускать уже нельзя, нужны спокойные занятия. Второй: игрушки кому-то одному покупать нельзя. И вообще, по-умному скандал можно предотвратить. Увы, без ошибок не обходится.

7.09 После сказок дети обсуждают проблемы брака: на ком жениться? На царевне-лебеди или лучше на маме? Решили, что на маме. Я им говорю, что пока они вырастут, я уже стану старенькая, а они найдут себе других невест — молодых, красивых девушек и будут любить их. Петька а отчаянии:

"Нет1 Нет! Я только тебя буду любить, я не хочу невесту!" — "Ты и меня будешь любить, ведь князь Гвидон любил и невесту, и свою маму". — "Я не буду любить свою маму, тебя буду любить! Мне тебя жалко будет!" — это уже со слезами. Сергей встревожено уточняет — ведь старенькая стану я еще не скоро?

Про "свою маму" у Пети я сочла обмолвкой. Но на следующий день произошел такой разговор... Я что-то говорила про то, что они — мои детки, а Петя вдруг заявляет: "Нет, мы не твои детки, мы — чужие!" — "Как не мои? А чьи же?" — "Ничьи!" — "Так не бывает, раз я вас люблю, значит, вы мои детки". — "Нет, не любишь! Мы от тебя уйдем!" — "Куда?..." — "В детдом уйдем!" Я совсем растерялась, но тут Петя продолжил, хитро улыбаясь: "А ты плакать будешь без ребятишек?" Слава богу, это была только проверка! Сергей поспешил меня утешить: "Я в детдом не пойду, мне там не нравится!"

С Сергеем вчера опять приключилась неприятность. Петя нашел во дворе свисток. Вечером посвистел, на ночь спрятал, утром отпросился еще до завтрака на улицу опять свистеть. Даша этот свисток узнала: Оли Грибовой, соседской девочки, наверное, она потеряла. Договорились, что когда Оля вернется из школы, свисток ей отдадим. Сергей слезно просил дать ему свисточек поиграть, а Петька, зная характер своего братца, не давал: "Он не отдаст!" Я за Сергея тоже попросила. Петя дал очень неохотно, на время, пока завтракает. Сергей убежал и вернулся без свистка: "Я отдал Оле Грибовой, она сказала, что Пете даст завтра поиграть!" Мы усомнились, потому что Оля должна была уйти в школу раньше, чем выскакивал на улицу Сережа, но решили, что правда скоро выяснится. И действительно, вскоре Сергей, оставшись один на улице, снова засвистел... Разговор был долгий. Я ему сказала, что обманывать — хуже всего! Все другое я могу простить, а вот обман всегда буду помнить и верить обманщику не стану. А в наказание, когда сегодня пойдем в "Детский мир" (ходим туда чуть не каждый день — вещей-то надо уйму!), ему игрушек покупать не будем. Были слезы и уверения, но я действительно ему не верю. В магазине он постарался заставить меня купить ему все-таки игрушку. Мне и самой хотелось, тем более только что ведь с Колей договаривались всем игрушки покупать! Но надо, чтобы дети поняли: мои слова — не пустые угрозы; иначе и они мне верить не будут. И без меня достаточно мам, слова которых для детей пустой звук.

Все это, конечно, уже насилие, которого я так не хотела, но что делать? Ведь у меня не один ребенок, без дисциплины и мне не обойтись. А моим деткам очень часто хочется ответить: "Нет пойдем спать! Не будем кушать! Не хотим домой! Не станем прибирать, умываться, одеваться, раздеваться, хорошо сидеть за столом". Где шутками, где уговорами, но порой и прикрикнешь, и пригрозишь, иной раз и шлепнуть приходится. Конечно, все это малоэффективно, неприятно как для детей, так и для меня. Но единственный выход — добиться, чтобы они знали: то, что мама сказала — должно быть сделано, все равно будет так, как я сказала — и ни упрямство, ни нытье, ни скандалы не помогут. Конечно, злоупотреблять этим очень опасно, ведь при всем при том дети должны чувствовать себя свободными!

9.09 Петя очень любит поговорить на темы любви: кто кого любит, почему, как. То и дело проводит проверки и провокации по этому же поводу: то клянется в нежных чувствах навек, то пообещает убить маму и заодно всех присутствующих и смотрит, как мы реагируем, следом начинает клясть себя за то, что он такой плохой. Хуже некуда, если такой разговор начинается на ночь глядя: Петька от него приходит в страшное возбуждение и никак не может заснуть и успокоиться. То поцелуи и объятия, то слезы и всяческие козни...

Один из последних разговоров: "Ты любишь, чтобы тихо?" — "Да, люблю". — "А мы шумим. Мы будем баловаться. Хочешь, чтобы у тебя не было ребят, чтобы ты одна была?" — "Нет, не хочу, мне одной скучно". — "Как скучно?..." и так далее.

Очевидно, он очень хорошо запомнил наш разговор об их маме, про которую я сказала, что она, наверное, не хотела ребятишек, ей без них лучше. Петя боится ходить мимо детского сада — даже вместе со мной. Видно, допускает, что я могу его там оставить.

Есть и другая память об их прежней маме.

Вчера дети гуляли самостоятельно на площадке у дома, а я прибирала квартиру. Потом вышла в подъезд подмести лестницу. И слышу разговор внизу, Сергей: "Валя, давай..." (Последнее слово записи не подлежит, а в переводе на современный язык обозначает "заниматься любовью"). Валентинка ангельски послушно отвечает: "Давай".

Я сразу того слова и не поняла, но слышу возню в подъезде, решила посмотреть, что они там делают. Спустилась. Они прятались за дверью в тамбуре. Валентинка уже улеглась там на песочке в своем светлом комбинезоне, а Сергей то ли успел вскочить, то ли, наоборот, не успел устроиться... Он тоже в чистеньком комбинезоне (раздевания не происходило), поэтому я прежде всего спрашиваю: "Здесь же грязно, вымажетесь, вы зачем на пол ложитесь?" Петька весело объясняет: "Сергей сказал: "Давай...!" Вот тут я уже все поняла, но как реагировать?! Говорю: "А что это такое? Что-то я такой игры не знаю. И слова такого не знаю. Это Сергей придумал?" Пакостники быстренько рассредоточились по двору, и ответить оказалось некому.

Что делать? Конечно, не они это выдумали. Наблюдали, видно, и играют в то, что видели. Вспомнился мне тут еще первый рисунок Сергея: "Это дядька трусы снял" — нарисованы были только половые органы... Может, надо, не откладывая, заняться их сексуальным воспитанием, раз уж они так много знают? Объяснить, что от того, что они видели, родятся дети, но тем дядям и тетям, которые делают это просто так, дети не нужны, и они их бросают или отдают в детские дома. Гарантии, что таких игр больше не будет, это не дает, конечно...

Сергей вспоминал, что их папа пил много водки, и другие пьяные дяди приходили к ним ночью, стучали, а он боялся.

Я, полистав их медицинские карточки, выяснила, что была их мама совсем юная, лет семнадцати, когда родился Сережа, и училась в педучилище. Перед тем, как карточки стали заполняться врачами детского дома, запись: "Жилищные условия неудовлетворительные, санитарные условия неудовлетворительные, в доме беспорядок, мама нигде не работает". Что же произошло? Сергей рассказывал, что у них бабушка была, они к ней ходили, а потом она умерла. Может, эта бабушка все пыталась дочку вытянуть, а уже когда ее не стало, та окончательно покатилась?

Я как-то пыталась беседовать с одной молоденькой шлюшкой. Это было очаровательное создание, с виду очень нежное, беззащитное и запуганное. Соседка рассказывала, что она уже и пытается мужиков к себе не пускать, двери запирает, так они через балкон лезут, она потом кричит, бьется...

А когда появился ребенок, как такой дуре-девчонке жить? Кто садик даст, квартиру? А если нет садика — как работать? Не работаешь — как жить, где брать деньги? И закрутилась карусель по новой, жизнь толкает на проституцию, а тут и без пьянства не обойтись. Вот мне сейчас будут и на содержание детей деньги давать, и зарплату платить. А возьми их родная мама — опять как хочешь!

Так что, как ни много вреда она принесла своим детям, судить ее не берусь. Тут виной и вся наша антисемейная политика, по которой считается, что воспитание в семье ребенка — это не работа, вот если его в садик пристроить — там за его воспитание чужой тете государство будет деньги платить. И за казенное питание. Но ни в коем случае не за то, что он дома получает! Хорошо, что я — учреждением считаюсь, но и то: мне целую ставку будут платить за пятерых детей, а в нашем Доме ребенка, откуда я Валю забрала, на одного ребенка две ставки персонала приходится, то есть я — в десять раз дешевле. (В детдоме Пети и Сергея на одного ребенка по полтора взрослых приходилось.) Я не говорю, что мне надо больше платить, но, по-моему, зарплаты всех воспитателей и других сотрудников детских учреждений надо сначала сложить, а потом разделить уже не только на воспитателей, но и на мам (хотя бы на тех, что не имеют возможности сдать малышей в садик и сидят с ними дома) — это было бы не только справедливей, но просто разумней. В нынешнем распределении я не вижу никакой логики.

14.09. Все надеюсь, что вот-вот станет легче, но куда там! Был один вечер, когда подумалось, что могут оказаться правы те, кто предрекает мне всякие бедствия: у меня, мол, сил не хватит, у приемных детей гены перевесят... Дети в этот день были как чужие, только что приведенные в дом со стороны... А может, просто я устала? Передыху-то никакого. На улицу одних теперь не пускаю, боюсь, что без меня они таких игр напридумывают! Держать дома, пока я все дела переделаю, да еще чтобы при этом не было ни крику, ни визгу, и стены ходуном не ходили, — невозможно... А тут еще пришло из издательства письмо с просьбой сообщить, как идет работа над рукописью... Ах, отдать бы всю троицу в детский сад — как легко-то стало бы! Целый день свободен — можно и рукопись, и все домашние дела переделать. С детьми — вечер, выходные, отпуск, время, когда они болеют, — это было бы ближе к почасовой оплате всех прочих педагогов. Все было бы замечательно — на сейчас. А потом... Тут уже точно меня переборют "гены" и то прошлое, которое мои мальчики еще слишком хорошо помнят.

16.09. Сегодня первый раз Сергей пошел гулять с папой — Колей. Петя с Валей на такое еще не отважились, разве что я с ними иду. Хотя с легкостью называют его папой, но, по-моему, не очень понимают, зачем им нужен еще и папа, если есть мама? Ничего хорошего от "дяди" они не видели в своей жизни, неудивительно, что и к Коле относятся настороженно. (Насчет доверия с первого взгляда, увы, только показалось.) Петя как-то, увидев, что я беспокоюсь, почему Коля где-то там задержался, учинил мне допрос: "Ты, что ли, его любишь?" — "Да, люблю". — "А почему?" — "Потому, что он хороший, любит нас, заботится". — "Нет, он всех ругает. И тебя ругает тоже!"- "Да, он строгий. А Петя зато часто вредничает. Что же, мне никого не любить? Я все равно всех люблю". — "Не люби!" — "Буду любить!"- "А я тебя — не буду!" — "Будешь-будешь! Ты и так меня уже любишь!" Петька засмущался, засиял и бросился обниматься.

Действительно, у моего супруга характер всегда был не сахар, ворчливый, и он очень любит меня учить: как посуду мыть, как детей воспитывать, а порой и с какой ноги на какую половицу мне ступить. В первые годы я раздражалась, то отвечала резко, то обижалась, а теперь так привыкла, что и не замечаю. Но детям-то еще привыкать и привыкать!

Да и Коле тоже. Он очень старается помогать мне не только по хозяйству, но и в возне с детьми. В выходные с утра бывает терпеливей и ласковей, чем я, и я рядом с ним чувствую себя бодрее, но ненадолго его хватает. Сначала принимается ворчать на меня, потом шипеть на детей... Вот и сегодня, вернувшись с Сережей домой, разругался с ним из-за того, что Сергей отказался прибирать игрушки, разбросанные Валей. Сережка заревел, Коля уволок его для занятий этим громким делом в ванную... Потом каялся. Сейчас, увидев, что я достала дневник, велел написать, что он бьет детей, а то иначе — неправда! Хотя, собственно, он не бил, а просто злился понапрасну.

Увы, и я то и дело злюсь понапрасну. Знаю, что надо просто подождать, когда каприз или упрямство отступят, но не всегда хватает на это времени и терпения. И тащу, угрожаю... Редкий день обходится без шлепка. В основном попадает Валентинке: она уговоров не слушает. Но иной раз и Пете, когда нападает на него стих дикого, почти необъяснимого упрямства.

Но по чуть-чуть все-таки что-то получается. Пусть мелочь, но уже не надо бегать тянуть-уговаривать пойти за стол обедать или с гулянья спать — сами идут. И, когда напоминаешь, правильно садятся за столом. И игрушки, что давали поиграть ребята со двора, Сережка вернул владельцам.

Вчера Петя, встав после дневного сна в преотличном настроении, принялся безмятежно напевать: "Валюха-..., Валюха-..." Прислушавшись, я с ужасом поняла, что рифмует он... с матерщиной! А ведь только за день до этого клялся, что никогда больше не будет... Что делать?

Я вспоминала свое собственное "прегрешение" в том же возрасте. Мы с родителями и их сейсмопартиями кочевали по деревням, в которых население, как известно, тоже выражений не выбирало. И, конечно, слова эти мы не раз слышали, хотя и понятия не имели, что они означают. Но в нашем доме никогда таких слов не говорили, и мы знали, что произносить их нельзя. И вот однажды, в гостях у подружки, моя старшая сестра Наташа воспользовалась "принятой в обществе" лексикой, к большому удовольствию окружающих. Я же, придя домой, доложила родителям, что именно Наташа сказала. Как отшатнулась от меня мама! Как окаменел папа! Я помню, как бегала от одного к другому, рыдая и обещая, что никогда, никогда не скажу так больше. И ни я, ни Наташа действительно никогда больше таких слов не говорили. Дело ведь не в том, чтобы не знать "гадких слов" — как не будешь знать, если нынче они общеприняты? — а в том, чтобы сознательно отказаться от них. Вот и мне надо, чтобы Петя сам себя контролировал. Ему, "холерику", это, конечно, очень трудно.

Провела сеанс "шоковой терапии". Сначала вымыла рот Пете мылом — он перенес это почти безропотно: я уже однажды объяснила, что эти слова поганые и от них рот — поганый. И объяснила, что в гости (мы как раз собирались) взять его не могу, потому что ведь там он тоже может начать говорить такие слова. Вот тут было отчаяние! Ушли мы под ужасный крик.

А сегодня — беда с Сергеем. На улице пасмурно, сеет дождичком, и дети не пошли гулять. Я готовила обед, они стали играть сами: стащили в комнату все табуреты, сначала там у них был "поезд", потом — "магазин игрушек". А потом дверь тихонечко прикрылась. Коля пошел посмотреть, во что же они теперь играют — Сергей как раз стащил с Вали трусики...

Что с ним делать — не знаю. Валентинку боюсь спать укладывать вместе с ними в комнате. Ну ладно, раскладушку сегодня купим, и, конечно, я постараюсь, чтобы возможностей для таких игр больше не появлялось.

Вечер. Насчет Пети я тоже зря себя обнадежила. Пошел после сна умываться вместе с Сергеем — Сергей прибегает с доносом: "А Петя плохое слово говорил!" Петька вслед бежит: "Сергей — тоже!"

Если бы их было двое, если бы они не тянули друг друга в свое прошлое, если бы целиком доверились мне, нам! А то получается, что, кроме нашего, есть у них этот свой мирок, осколочек от прошлой жизни, и они не желают с ним расставаться, еще и Валю туда тянут! И с тремя я еще не справилась, а уже надо думать, куда принять еще двоих. Городской инспектор по охране социальных прав детей сообщила, что вышло новое Положение, в нем допускается постепенный набор, но за год в семью должно прийти не меньше пяти приемышей! А то ведь у нас есть люди, усыновившие или взявшие под опеку по трое детей, — их же семейными детскими домами не считают.

Что же, кандидатуры новых членов нашей семьи уже есть. С одним я позволю себе чуточку расслабиться. Мне про него директор детского дома, из которого я забирала Петю и Сергея, говорила: "Очень хороший мальчик, мы его не раз предлагали на усыновление, но все же свою национальность ищут, а он — хант. Никто не берет, хоть и не похож он на ханта. Возьмите его, пожалуйста!" Наш инспектор уже выясняет, когда его можно забрать.

А вот второй... Он, видимо, станет для меня искуплением всех моих прошлых и будущих грехов. Этот мальчик родился без обеих рук и по самые-самые плечи. В наш дом ребенка его привезла сама мать — было ему три с половиной года. Я его там почти не видела: он был в другой группе, и, когда мне случалось туда заходить, я боялась смотреть в его сторону. И вот сейчас ко мне обратились воспитатели с просьбой взять этого Игоря. Говорят, он умненький мальчик, развитее всех прочих наших воспитанников (все-таки не зря хотя бы первые три года провел с мамой), а в доме инвалидов (куда ему назначено ехать дальше и куда сотрудники Дома ребенка уже увозили детей) его ждет, по их выражению, "сущий ад". Я сказала, что возьму, если согласится муж. Конечно, мне страшно. Но кто же его еще возьмет? Для мальчика это единственный шанс попытаться пробиться в нормальную жизнь. Рассказала Коле. Он сказал: "Этого слышать нельзя, что ты говоришь! Бери".

Вчера он был у нас в гостях. Это смуглый, черноглазый, лобастенький мальчик. Очень живой, смышленый, ничуть не застенчивый. Он здорово управляется ногами — собирал машинки из мальчишечьего конструктора получше, чем они, и ел ногами. Он сразу узнал Валю — они были в одной группе, обрадовался и даже ухаживал за нею, возмущаясь, что Сергей "Вале не уступает!" Петя отнесся к Игорю, по-моему, очень хорошо. А вот Сергей — ревниво. Хотя я готовила его к посещению Игоря, к его виду, объясняла, как себя надо вести, чтобы не обидеть его случайно, Сергей несколько раз, показывая на Игорька пальцем, начинал выкрикивать: "А у него рук нет!", так что мне пришлось сказать: "Зато голова хорошая, всяких глупостей он не говорит и не делает, как некоторые". Сергей понял и обиделся. Потом заявил, что Игорь ему не понравился. На всех прочих же Игорь произвел хорошее впечатление.

Инна, очень боявшаяся, решила, что вовсе не так уж все и страшно, главное, что мальчик хороший. Даша — она и вовсе оптимист. Коля сказал, что его пугают два момента: туалет и то, как Игорь ест. Принятие пищи посредством ног Колю, видимо, не устраивает. Будем надеяться, что эти беды преодолимы. Но, отводя Игоря назад, в Дом ребенка, я решила, что "гостей" больше быть не должно. Забирать — так забирать, а выставлять ребенка из своего дома в казенный... — этого мне хватило и с первого раза.

27.09. Вчера были у логопеда — все трое говорят плохо, но если Валя с Петей еще маленькие, то Сергею-то в школу через год! Когда мы собирались, Сергей завздыхал: "Я стесняться буду". А стесняется он так: замрет на месте, набычится и не издает ни звука. Я его очень просила "не стесняться" и, видимо, убедила: вел он себя на пять с плюсом. На все вопросы, что ему задавали, ответил правильно и даже стишки вспомнил, правда, очень детские, про зайку, которого бросила хозяйка. И звуки все произносил почти правильно, только чуточку подправить надо. Зато Петя потряс меня абсолютным незнанием цветов — я и не думала, что он этого не знает, учила только Валю. Ну и, конечно, сплошная каша во рту.

Валентинка тоже была молодец, очень старалась и умилила Надежду Яковлевну (с логопедом мы давно знакомы, она еще с Инной и Дашей занималась).

А с сегодняшнего дня ходим в бассейн. Сначала тренер не хотела брать Валентинку: "Уж очень маленькая!" (они принимают с пяти лет), но я все-таки уговорила. Конечно, сидела в холле как на иголках: Валентинка — вредина, запросто может заупрямиться и не станет ничего делать. И действительно, Валентина там заявила, что учиться плавать она не будет, будет только "тонуть". И все время ныряла. Тренер сказала, что сначала глаз с нее не сводила, но потом увидела, что Валя и впрямь воды не боится, и успокоилась. И разрешила водить ее в свою группу постоянно.

От Пети и тренер, и "раздевальщица" остались в восторге: с одежками он справлялся всех быстрее (правда, все наоборот надел) и даже немножко проплыл! Сергей тоже старался, "не стеснялся", но у него пока плохо выходит.

Из Дома ребенка приходила еще одна знакомая, она передала мнение других воспитателей: "Не берите Игоря! Из него в нашем учреждении такое чудище сделали! Он всех ненавидит, и доносит, и придумывает, если нечего донести!" Все это значит только то, что забирать его надо как можно скорее.

4.10 Троица гуляет во дворе, я готовлю обед и наблюдаю в окно, то и дело через форточку подавая ценные указания: отойти от собаки или оставить кошку. Подходит к моим детям маленькая девочка с явным намерением поиграть с ними. Но они, посовещавшись, вдруг начинают гнать ее! Даже песком бросают. С плачем бежит она в свой подъезд, и я бросаюсь вниз выяснить, что такое случилось. "Она — нам лишняя!" — заявил Сергей. Я их долго стыдила, объясняла, как хорошо жить дружно, и все не могла решить: поняли или нет? А маленькая Сонечка тем временем вышла из своего подъезда с кукольной коляской. Я сбегала домой и вынесла обе Валиных коляски. И воцарилась идиллия. Играли все вместе и после этим хвастались.

8.10 Итак, малышей стало четверо. Сашу я нашла уже не в Тюмени, а под Тобольском, в школе-интернате. Вывели его ко мне, тоже рассказывая что-то про маму, которая его нашла наконец, но новый сынок на меня не посмотрел, а сунулся в сумочку: "Конфетка есть?" Добиралась я к нему с такими приключениями, что про конфетки вспомнить и времени-то не было. Разочаровавшись в сумочке, Саша обратил взор на меня. И узнал. Он, оказывается, был в группе мальчишек, среди которых я искала Сергея, — запомнил! Сразу согласился ехать со мной, сказал, что ни с кем тут не дружил. Я спросила, как он учился, говорит, что на "тройки". Попросила к трем прибавить два, получалось... два. И я сразу решила, что этот год он у меня посидит дома. Подучимся, догоним "домашних" сверстников, чтобы быть потом не хуже, а лучше других. Да и подрасти, окрепнуть ему надо. У него, как и у Пети, большой живот, тоненькие ножки колесом. В медицинской карточке записано, что ходить он начал в два года восемь месяцев, много болел пневмониями, был на туберкулезном учете... Мать — хроническая алкоголичка, нигде не работавшая, сдала его в Дом ребенка в два с половиной года, написав, что ей не на что его содержать. Есть в его деле и справка трехмесячной давности из милиции того заполярного города, в котором Саша родился: мать и ее сожитель, который был записан отцом Саши, по-прежнему живут вместе, теперь работают. Но сын им, видимо, по-прежнему лишний.

Он вовсе не хант — ненец. Но русый и голубоглазый, хотя глазки раскосые, а волосы прямые, жесткие и густые, как олений мех. В общем, личико славное, ясное — в отличие от корявой фигуры. Надо сказать, у Пети за лето все-таки животик слегка подтянулся, и ножки чуточку выровнялись, а тут еще работать и работать...

Конечно, вся поездка для Саши была крайне суматошной, калейдоскопом знакомств и новых впечатлений. В куче тюменских родственников он даже и не пытался разобраться, а вот к "папе" разлетелся (а Коля, как раз снимавший с меня сумки и пакеты, умудрился этого не заметить). Но больше его интересовали предметы неодушевленные: магазины, самолет, ванна — все это в первый раз. И игрушки. Встрече со знакомыми — Петей и Сергеем — обрадовался. Мальчишки тут же принялись играть, причем Петя с Сергеем очень спешили показать скорее Саше все свои богатства и были шумнее, чем следовало бы. А вот Саша из рамок не выходил. Это умение сохранять душевное равновесие меня порадовало.

Меня он пока никак не называет, говорит "Вы!"

А Петька без меня учил Валю плохим словам. Валя со двора ушла "в гости" — без спросу. Сергей стащил у Павла ручку и сломал ее...

9.10 Погода стоит отвратительная: валит мокрый снег, тут же тающий, перемешивающийся под ногами с песком, дует пронизывающий ветер. На улицу не выйти, особенно Саше, который пока у меня практически без одежды.

Полдня проиграла с ними, а после обеда рассадила мальчишек с конструкторами, уложила Валю спать, наказала Инке, сидящей над сочинением, в случае шума из мальчишечьей комнаты уложить спать и их и умчалась в "Детский мир". Там удалось купить только тапочки, так что пришлось еще и по знакомым побегать, чтобы собрать хоть какой-то одежды на первое время.

Когда вернулась, сердитая Инка доложила, что мальчишки шумели и не слушались, пришлось уложить их спать и они еще кой-чего переломали... Особенно отличились Саша и Петя, причем инициатором был Саша, желавший только беситься и отказывавшийся от всех интеллектуальных игр. Инка сильно в нем разочаровалась! Да еще он постоянно ябедничает, так и бегает с доносами! Кроме того, меня огорчило, что Валю, игравшую с ними весь день, он заметил только к вечеру: "А эта — конструктор разбросала!"

Но все это — естественно. Он не только детский дом, но и Дом ребенка прошел, научился ценить не людей, а вещи, не какие-то там чувства, а свои потребности — и только! И главная его цель — поскорее их удовлетворить! Покупать благосклонность взрослых доносами, показной "послушностью" — тоже научился, вернее, его научили.

16.10. Дни — один за другим — желтые, тоскливые, беспросветные, полностью соответствующие времени года и погоде. И настроению. Конечно, половина дела в том, что я прибаливаю, а это поправимо: выздоровею. Но вторая половина в том, что я устала. А это гораздо хуже, так как возможностей отдохнуть нет — как же я выйду из этого состояния?

Ну а то, что дети — не ангелы, так ведь и быть должно, их вины в этом нет, конечно.

С Сашей дело пошло сразу значительно труднее. Все-таки троица уже во многом "одомашнилась": поутихла их дикая "резвость", они стали более склонны к занятиям вдумчивым — конструкторы, рисование, чтение и т.п. Привыкли к моим требованиям и стали подчиняться без повторений, повышения голоса, угроз и скандалов. С Сашей вернулось прошлое.

Наконец навела я везде порядок, погода установилась — показалось, теперь можно начать жить спокойно. Нет, оказывается, их опять нельзя оставлять одних на улице! Под руководством Саши мальчишки взялись приставать и даже драться с ребятишками из соседнего дома. Другая беда — лужи. Третий день безостановочно стираю куртки и комбинезоны. То, что выстирала вчера, сегодня уже грязное. И как ни убеждаю, ни уговариваю — лезут в лужи, и все. С ног до головы мокрый вчера пришел Сергей, сегодня — Валентинка. А Пете ничего не стоит набрать полный рот воды из лужи и обрызгать Сашу. Да еще и Джесси, придя в восторг от общего веселья, вместе с мальчишками носится по лужам и является домой грязная-прегрязная.

Даша может погулять с этой компанией только вечером, Инке в ее Академической школе дали такую нагрузку, что ее и вовсе дома не бывает, а у меня домашних дел столько, что выйти с детьми могу только по "ходячим" делам. Сколько я бродила с троицей в Тюмени (когда мама брала на себя кухню) — именно в тех походах и шло основное усмирение и знакомство как друг с другом, так и с жизнью. А здесь еще и та беда, что ходить-то особенно некуда. В магазинах, поликлинике, на почте, в аэропорту, в детском саду, в лесу, на городских улицах (и пешком, и на автобусе), на стройке — мы уже были (не так уже и мало прошли за неделю между делом!). А дальше куда? Остались еще детский городок, бассейн (туда завтра идем), река...

Выяснилось, что у Саши не все в порядке с "мокрыми делами" — и по ночам понемножку мочится, и днем частенько не успевает добежать...

Игрушки все переломаны — опять ни одной целой машинки.

Зато сегодня я узнала, что мне, оказывается, уже завидуют! В городе рассказывают про шикарный двухэтажный особняк, который я "под детей" получила, про тысячную зарплату. И, даже зная истинное положение дел, люди находят, в чем моя выгода: "Конечно, раз к спецмагазину прикрепили — так бы и я детей взяла!" — действительно, в спецмагазине нам раз в месяц будут выдавать мясо, консервированное молоко, гречку, сахар, конфеты. Все это в городе в дефиците. Но даже на таких дефицитах без овощей и фруктов нам не обойтись, а их мы достаем только самостоятельно (Коля изо всех сил запасается). На сегодняшний день совершенно не разрешена "капустная проблема": в город привезли ее мало и продают только работникам нефтегазодобывающего управления. Я походила-попросила и бросила. Будь телефон, можно было бы еще куда-то звонить, но каждый раз тащить за собой такую компанию...

Телефон необходим и в случае травм. А Петя получает их ежедневно. Недавно поранил глаз — целый день бегали мы с ним (Дашу пришлось освободить от школы и оставить с остальными малышами) в поисках детского глазного врача, которая сейчас ведет медосмотры в школах. Были и во взрослой поликлинике, но там врач принимать нас отказалась. В конце концов медсестра из приемного покоя больницы созвонилась с окулистом и передала нам ее совет промывать глаз фурацилином.

Да, к медицине лишний раз не прибегнешь...

18.10. Городская экспериментальная начальная школа передала нам дивную раздвижную трехъярусную детскую кроватку. С ней решилось сразу несколько проблем: в детской стало совсем просторно, а у больших детей появились спальные места. В общем, кажется, теперь все нашло свое место.

За прошедшие дни у меня было несколько приятных встреч со взрослыми людьми: приходили в гости мои недавние коллеги — журналисты и новые — психологи из городского отдела народного образования. Как, оказывается, нужны мне и такие, "взрослые", контакты! Вся моя хроническая усталость сразу прошла и жить стало легче...

23 октября. У Сергея с Сашей что-то вроде психологической несовместимости. Саша просыпается раньше всех и поднимает остальных, как я ни прошу его дать ребятам еще поспать. Сергей встает с трудом, с утра у него отвратительное настроение, он капризничает, приходит в себя только за столом. После завтрака Саша немедленно просится на улицу. Сергей раньше тоже торопился, особенно если Джесси с ним выпустить, а с Сашей — не хочет, предпочитает остаться дома рисовать или играть в школу.

Но в конце концов встреча все-таки происходит — и тут же начинается ссора. Из-за чего попало! Сергей чуть что бежит ябедничать или ударяется в рев. Саша, стоит мне отвернуться, или стукнет его или дразнится потихоньку. И все подбивает Петю не дружить с Сергеем. Но Петя на это никак не соглашается, тогда Саша ссорится и с ним... Мирю, ругаю, ставлю по углам, опять мирю, ругаю... Только с Валей Саша живет очень мирно, зовет ее Зоринкой, утверждая, что так красивее, играет, с ней, ухаживает, обещал жениться! Валентинка неожиданное покровительство приняла благосклонно.

Саша быстрей всех признал Колю, пытается не только все повторять за ним, но и надеть что-нибудь похожее. Пожалуй, папа ему нравится больше, чем мама. Наверное, оттого, что мам у него и в детском доме, и в Доме ребенка было много разных, а вот папы — никогда.

25 октября. Происшествия одно за другим. Мальчишки катались по льду на большой луже за соседним домом. С ними был еще соседский Антошка — первоклассник. И там к ним прицепились двое других малышей — лет пяти-семи. Сначала все шло более или менее мирно, потом новые знакомые стали выпрашивать у моих ружья, с которыми те гуляли, требовать конфетки, потом обыскали на предмет денег, заставили ползать и наконец стали бить по очереди. И тогда Сергей, Петя и Антошка сбежали, оставив в руках неприятеля Сашу. Прибежали в наш двор и спокойно стали играть. Коля вышел узнать, куда Саша подевался, побежал выручать. Увидев неприятеля, растерялся. Ну, поусовещал тех ребят, обещали все играть дружно...

Вчера только вышли гулять, слышу, соседка на крылечке их ругает. Оказывается, поймали кошку. Сергей и Петя держали ее за хвост, чтобы не убежала, а Саша пинал сапогом... И это уже не в первый раз! Я уже уговаривала, стыдила, выслушивала обещания...

Вспомнилась тут и игра, на которую я, было, не обратила внимания, бегая с обедом и уборкой. Они играли "во врагов". И слышу; "Я убью его!" — "Подожди, я ему рот раскрою". — "Стреляю, убит!" А враг-то — крошечный "пластмассовый дедушка". Боже мой!

Всех расставила по углам, а чуть успокоясь, начала беседы. Саше сказала, что враг — это тот, кто злой, кто обижает маленьких, слабых, таких, как игрушечный человечек, кошка. Раз Саша над ними издевался, значит враг — он. Только пока еще маленький. Но уже злой и плохой. Вырастет большим врагом — с ним будут воевать наши добрые и смелые солдаты, защищать от него всех, кого он захочет обидеть.

Сергею и Пете тоже перепало, конечно, но меньше: без Саши они кошек ловили, но таскали на руках, обнимали и гладили, и игр таких диких у нас не было. Как, оказывается, все это близко! Это душевная глухота, они слышат только себя: захотелось — погладили, захотелось — пнули.

11 ноября. День на день не приходится. И все-таки случаи спокойных, дружных игр уже более часты, чем скандалы. Даже Саша с Сергеем время от времени играют вдвоем, причем лидерство переходит от одного к другому. Меньше дразнятся и ябедничают, не матерятся. Ходим в бассейн, мальчишки уверяют, что уже плавают, Валя ныряет. Бассейн — наше самое любимое место в Урае, потому что ко всему прочему там еще есть бар с мороженым, и, конечно, мы туда каждый раз заходим. Теперь угроза: "Не пойдем в бассейн!" у нас вроде педагогического кнута.

Каждый день делаем зарядку. Петя оказался самым спортивным, уже может три раза подтянуться на перекладине.

Готовимся к школе. Саша лучше всех читает, Сергей запомнил все буквы, и во всем состязательность до слез!

Троица для меня уже вполне родная. Ласкаю их уже не из чувства долга, а по собственному желанию и сама млею, когда прижимаются, забираются на колени... С Сашей пока так не получается. Хотя он тоже объясняется мне в любви, но он-то явно из чувства долга и благодарности, а на самом деле еще дичится, и я чувствую, что странно будет ни с того ни с сего подхватить его на руки, поцеловать (ритуальный поцелуй н ночь не в счет). Но в конце концов он, наверное, будет самым легким из детей, мое опорой: у него наиболее уравновешенный характер. Ни Петиной взрывчатости, ни нытья Сергея.

Начали обзаводиться книжками — книжный магазин обещал оставлять, как для учреждений народного образования. А диафильмы и пластинки выпишем через базу посылторга.

Пожалуй, нам с Колей уже полегче. Ему — потому, что привык, мне — потому, что более или менее упорядочила свое хозяйство, определила всему какое-то место, отвела время. Даже над пишущей машинкой умудряюсь посидеть. Но это уже с трудом и чувствуя себя перед всеми виноватой.

19 ноября. Мальчишки гуляли у соседнего дома и встретили там одного из тех своих обидчиков. Я про этого мальчика разузнавала. Соседи говорят, что отец у него алкоголик, а мать можеть бросить на месяц сына с папашей и сама куда-то скрыться. Но на этот раз маленький разбойник решил подружиться с моими и даже пойти к нам в гости. Вот только по дороге не утерпел и начал лупить Петьку. Сергей уговаривал его этого не делать, а Саша дипломатично молчал. Что делал при этом Петя, я так и не поняла, но спас его какой-то мальчик постарше. После этого агрессор успокоился и уже мирно дошел до гостей. А я его не пустила. Во-первых, был уже вечер, да еще воскресный за день от шума и многолюдства мы все устали, особенно Коля, во-вторых, Петя и Сергей с порога сообщили о подвигах гостя, а мне и без того не очень хотелось браться еще и за его воспитание.

И тут Саша сильно рассердился. Он, оказывается, успел совершенно очароваться своим новым знакомым и теперь прямо побить был готов нас с Петькой. Мне пришлось даже предложить уйти ему жить к своему другу. Тут он подумал и пришел к выводу, что лучше все-таки с нами остаться, потерпеть наше пресное общество.

Через день с Сашей новые приключения. Он все подозревает, что мы потихоньку от него чего-нибудь съедим больше или слаще. И вот когда он начал причитать, что "Даша-то две конфетки съела!" (что было совершенной напраслиной), я поставила перед ним всю вазу: ешь, сколько хочешь. Там было штук десять. Саша съел все. Тогда я ему еще и сахарницу подвинула, баночку с медом достала, потом варенье, потом сгущенное молоко. Съев полбанки, он наконец заявил, что больше не хочет. А немного погодя, даже, что ему плохо от сладкого, и это я виновата: зачем давала?

Я, конечно, понимала, что будет плохо, думала, весь сыпью покроется, но хотела, чтобы он это сам понял. И чтобы наелся разочек, успокоился. Боюсь, что желаемого не добилась.

Тамара, моя подруга и коллега по прежней работе, со своей Юлей приходили специально, чтобы погулять с моими детьми. Ах, как я была им благодарна! Мне так нужно хоть час-другой в сутки отдыхать от своих сорванцов!

Коля уехал в Москву. Перед отъездом постарался снабдить нас всем необходимым на весь месяц вперед. Но вот картошки купить не смог, а нашу мы уже съели. Я несколько дней подряд со всем выводком бегала ловить этот дефицитный продукт в магазине (рынка-то в нашем городе нет), в конце концов поймала — сплошная гниль! Но все-таки навыбирала по картошинке девять килограммов. Наш рацион стал чуть побогаче. Да еще сыр в магазинах появился. И все-таки питание убого, и тошно каждый день варьировать: каша, картофель, мучные блюда (с добавкой мяса к чему-либо) плюс разве что яйца. Ладно, хоть яблоки еще не доели, клюквы Коля набрал много, но морс пьем каждый день — очень быстро она убывает. Капусты засолили на погляд (один из Колиных друзей из деревни от своей родни нам мешок привез — килограммов двадцать пять, а надо бы все сто). Винограда этой осенью не видели. Молоко только сухое, ни творога, ни сметаны нет...

Еще меня очень беспокоят мысли о летнем отпуске. Дети наперебой мечтают то о деревне, то о море, то о малине с бабушкиного огорода. А куда мы такой компанией можем выехать? Но и просидеть лето в Урае нельзя. Наверное, надо где-то чего-то опять просить. Вот тоже на редкость противное занятие!

Мне и с обещанным сдвоенным коттеджем пришлось побегать. В общем-то, никто не отказывает, но строительство еще и не думают начинать. И тот трехкомнатный, что был начат, — "заморожен": сети туда подведут только года через два в лучшем случае.

Много вредничала опять Валентинка. До чего же дерзкая девица! Мою я посуду, она старается втиснуться между мной и раковиной. "Валечка, не мешай мне, пожалуйста!" — прошу я и получаю в ответ: "Сама не мешай!" Или тянусь поправить ее отросшую челочку, а она мне — бац по руке! Я каждый раз возмущаюсь, гоню ее от себя, она плачет, потом ведем долгие беседы... И все снова повторяется! Наверное, это тот самый "первый переходной возраст" — иного объяснения я просто не вижу.

Главное событие дня: приходили женщины с Колиной работы, принесли триста рублей. Это их женсовет собрал для своих многодетных семей, и для нас в том числе. Я не знала, что мне и делать, как принимать. Геофизическое управление и так нам уже швейную машинку подарило, два шкафа из своей конторы (в магазинах-то нет). А мы ведь по сравнению с другими многодетными семьями вовсе не бедствуем! Потом решила эти деньги отложить на летний отдых.

25 ноября. Собираемся в магазин. Предлагаю детям, прежде чем одеваться, прибрать в комнате. Надо сказать, ретивость и лень на них нападают поочередно. Сегодня взялся за уборку Петя — очень старательно. Остальные филонили. Петя почти все убрал, но потом вспомнил нечто важное и побежал выяснять: а что я ему за это дам? Я сказала, что ничего не дам, только скажу, что он — молодец и буду любить. Петька вначале засомневался: не лучше ли просто взять ириску? Но потом согласился и побежал обратно доубираться и хвастаться. И тут мальчишки ему позавидовали. (Ура!) Тоже схватились прибирать и пытались оспаривать Петин приоритет.

Значит, им уже важно мое одобрение или неодобрение!

А вчера Сергей и Саша до обеда ссорились из-за старых Дашиных лыж. (Они пока одни на всех.) Но вечером вернулись с этими лыжами и торжественно объявили, что катались хорошо, по очереди!

Между прочим, Сергей давно уже никого не обманывал — сдержал свое обещание. Но тайнички все-таки любит. Правда, тут его можно понять: Петя что угодно вмиг разломает, а Сергей бережливый, аккуратный. Конечно, ему не хочется, чтобы понравившаяся ему вещица в Петины руки попала. Надо бы каждому из них иметь не только общие, но и свои игрушки, свой стол, шкафчик. Не мешало бы и комнату!

28 ноября. Ходим в магазин с санками. Туда — едут дети, обратно — продукты. Везет санки в основном Саша. Всех детей по очереди покатает, и все бегом. Запыхается, скажет: "Я устал!", но чуть посидел на санках — снова соскакивает: "Уже отдохнул!" И на лыжах у него получается уже лучше, чем у Сергея. Наверное, гены!

Но при всем разнообразии зимних игр на улице дети теперь предпочитают сидеть дома: научились играть вместе! Из конструкторов строят дома, машины, зоопарки, огороды, дороги со всяческими препятствиями и много чего еще. Наверное, в детдоме играть в такие долгие игры — сначала построить, потом распределить роли — да все самим! — им вряд ли удавалось. Во-первых, прекрасно помню, насколько скуп и неудобен для современных игр был набор игрушек в нашем Доме ребенка, да и в детских садах (для показа комиссиям — вот тут да, всего хватало!). Во-вторых, когда много народа, долго никакая постройка не продержится: кто-нибудь обязательно поссорится, разломает. У моих мальчишек еще сохранилась манера играть в одиночку чем-нибудь маленьким (что можно спрятать в кулак или карман), но вместе — им уже интереснее. Я думаю, это очень полезно. Не буду отвлекать даже ради занятий, пусть наиграются, научатся придумывать игры, уступать друг другу, ценить друг друга. И надо еще накупить таких же маленьких игрушек, которые могут населять их города.

Получили сразу стопочку новых детских книжек — красивых! Где-то с час мои непоседы рассматривали их самостоятельно, потом еще час я им читала. Очень меня радует такая усидчивость!

Но есть и печали. Поменьше — Валентинка. Она усвоила манеру общения с мальчишками совсем нахальную: "Отдай, дулак!" И чуть что начинает реветь. Правда, они тоже не особенно злоупотребляют джентльменством, особенно Петька и Сергей (Саша довольно часто кричит им, что девочек нельзя бить и им надо уступать!), но, в основном, пасуют перед Валентинкиной наглостью. Например, вчера Саша вспомнил, как их учили делать "тюльпанчики". Все вместе принялись за дело. Сначала подарили цветок мне, потом Вале, потом хотели Пете, но Валентинка подняла крик и вытребовала все цветы себе.

Печаль побольше — Саша. Такой упрямый! Каждый вечер скандал с засыпанием. Ему, видимо, требуется меньше времени для сна: он засыпает позже всех, а встает — раньше. Была бы у нас возможность укладывать его отдельно — не было бы никаких проблем, но вместе — просто невозможно! Он никому не дает спать. Ругаю, увожу в ванную, шлепаю, договариваемся, что больше этого не будет — на следующий вечер все сначала.

Не всегда он, конечно, вредный. На улице — сплошное трудолюбие. Видимо, там его стихия, хотя тоже может быть трудно, но — в охотку.

6 декабря. Три дня ходила как отравленная: оказывается, кошмарные вещи обо мне рассказывают мои соседи (вернее, одна соседка, из дома напротив). Что дети у меня целый день на улице одни, грязные и драные, злющие, ни с кем не дружат, на людей с палками бросаются... Обидно до слез! Хотя доля правды есть. Пока была грязь, возвращались с улицы все измазанные. Хорошо, что снег наконец лег. И с палками один раз были — на них войной шли мальчишки из соседнего дома.

Подруги говорят, что все это — черная зависть, человек понимает, что он-то так поступить не может, и злится, что другие могут. Но я этим объяснением успокоить себя никак не могу и в конце концов решила объясниться с соседкой. (Надо сказать, я ее совершенно не знаю — дом-то не наш.) Пошла. Встречает очень милая женщина (тоже куча детей), изумляется: "Какие отзывы?!" Потом догадалась: "Это из Дома ребенка знакомая ко мне заходила один раз, расспрашивала. Я ей говорю: "Да они так же, как мои дети. Целый день во дворе, везде лезут, вымажутся..." А она: "Почему же за ними не смотрят?" Говорю: "Да когда? Ведь столько народу!" Ну а она все перевернула..."

23 декабря. Колю дети ждали с нетерпением. Считали, сколько дней осталось до его приезда, готовились рассказывать и показывать, какие стали хорошие. И действительно, дня за четыре до его приезда прекратились скандалы с засыпанием, так что я и Валю в детскую вернула, и моя комната снова стала супружеской спальней и моим кабинетом. Обнаружилось, что если детей не ругать, а хвалить за послушание, — получается куда лучше: каждый старается заработать похвалу. Не знаю, надолго ли их хватит, но пока — идиллия! Коля говорит: "Как хорошо дома!" Навез им кучу подарков и кучу невиданных моими дикарятами деликатесов, вроде сосисок и апельсинов.

29 декабря. Наконец-то у всех мальчишек есть лыжи! Да еще сосед Антошка — ужасный гулена — тоже с лыжами. С улицы теперь просто никак не уйти. Но Антошка все равно всех перегуливает: мои уже дома, отдышались, а он все у двери зовет дальше гулять. Конечно, ведь он-то дома один!

Сегодня было холодно, гуляли мало. Но зато приходила добрая тетя (инспектор по охране прав детей), принесла подарки "от Деда Мороза". Я бы предпочла положить эти кулечки вместе с приготовленными нами игрушками под подушки в ночь на Новый год — так всегда велось в нашей семье, но не успела перехватить инициативу. По полкулька Петя и Валя уже съели, Саша — поменьше. Сергей решил беречь. Но все усердно угощают и нас, и всех своих друзей во дворе. В чем в чем, а в жадности их не упрекнешь!

Завтра идем на утренник к геофизикам, учим стихи. Но Петьке, видимо, проще будет сделать стойку на голове или на руках!

3 февраля 1991 года. Как хочется поскорей пропустить, искренне позабыть то, что не нравится в собственном поведении. Это, конечно, срывы. То, что порой принимаюсь кричать там, где с большим успехом можно было бы проявить выдержку, юмор, доброту... Оправдываю себя, во-первых, усталостью (месяц был действительно трудный), неимением времени; во-вторых... Павел, Инка, Даша — хотя я с ними, к сожалению, тоже покрикивала, оказались совершенно неподготовленными к тем "педагогическим децибелам", которые применяются в детских садах и школах — может, к этому все-таки надо готовить? Но уж шлепки-то и вовсе зря. Хотя на Валю они впечатление производят, она этой меры побаивается и только ее и слушается. Но куда же годится, что слов ребенок до сих пор не признает? Петя шлепок принимает как нормальное акцентирование маловыразительной для него устной речи — без малейшей обиды. А вот Саша в ответ только вдвое упрямится, Сергей — надувается. Конечно, они уже переросли этот "педприем", их такое обращение только оскорбляет.

5 февраля. Вчера перед ужином Пете так приспичило гулять, что он заявил:

"Не буду ужинать!" — и умчался. Надо сказать, такие порывы у всех мальчишек бывают то и дело: друзья же зовут! На этот раз ловить и возвращать Петю я не стала. Он сам вернулся уже перед сном и, когда начали расправять постели, вспомнил: "А кушать?" — "Ужин давно кончился, все съели, посуду вымыли". Как тут он взялся реветь. Если бы не этот рев, я бы ему чего-нибудь дала, но тут решила, что может понравиться "выревывать". Лег, бедняга, спать голодным. Коля по этому поводу очень переживал, утром поднял: "Пора? Петьку завтраком кормить!" А он за ночь и позабыл, что голодный, и к столу не торопился. Правда, вспомнив, что не добрал свое, заявил, что съест три завтрака! Но не съел и одного. Так что рев, судя по всему, был чисто принципиальный.

Но основное происшествие за вчерашний день — разговор на тему "мать и мачеха" По телевизору была сказка "Три орешка для Золушки"" наибольшее впечатление на моих детей произвела, как и следовало ожидать, не сама Золушка, а ее мачеха. Уже вечером Петя, когда я отругала его за расковыренную коробку от конструктора и даже заставила подбирать крошки от нее раскиданные по всей комнате, проворчал потихоньку, что "мама — не мама, а злая мачеха". Мальчишки с ним решительно не согласились и побежали ябедничать. Я заявила, что я не мачеха, а Золушка. Ведь это я стираю, прибираю, варю обед и всё-всё делаю. Петя что делает? Только нарочно разбрасывает и хочет, чтобы я прибирала. Значит, он мачеха и есть! Всем это понравилось, и все сегодня играли в мачеху и Золушку, причем отличная Золушка получилась из Вали — мальчишки командуют, а она бегает и прибирает.

Но... как-то еще продолжится эта тема? Сказок про мачеху я давно боюсь!

15 февраля. Время уходит, как песок между пальцами! Кухня, уборка, плюс к этим ежедневным делам еще одно, например, купание детей или основательная совместная прогулка — и все, день кончен. Игры, занятия и конфликты — только паузы между кем этим, и уделить время каждому, да каждый день, я не в состоянии. Хорошо, Валентинка всерьез увлеклась музыкальными сказками — целый день готова слушать пластинки. С Сашей и Сергеем худо-бедно, но занимаемся. А вот Петя, опять оказался позабыт-позаброшен. Недавно после ужина подошел ко мне очень серьезный и говорит: "Надо мне сказку рассказать, Я давно сказку не слушал". А я газету только что взяла. Говорю: "Петя, пластинку ты сегодня слушал? Мультики смотрел? Сейчас "Спокойной ночи, малыши!" будет, потом книжку почитаю. А сейчас я хочу свою газету почитать". Он пошел к Инке, она согласилась ему сказку рассказать, но ему понадобилось закрыться от всех и забраться к ней на колени. Умница Инка все его желания исполнила. Конечно, с Петей только так и надо бы заниматься.

22 февраля. Дети последнее время даже радуют. Гораздо меньше стали ломать, вот и проигрыватель с наушниками стало можно поставить в их комнате — целый! А первое время только и старались все кнопочки ему повыдирать. Вот еще бы научились в гостях не лезть с ходу в шкафы... Главный потрошитель, конечно, Петя.

Очень положителен стал Саша. Утром заправляет сначала свою, потом Валину постель, делает зарядку сначала сам, потом вместе с ней, и все ищет, чтобы еще сделать полезного, как потрудиться. Я его изо всех сил хвалю и люблю, и Сергей с Петей стараются тянуться. Вот, правда, Валентинка... Совершенно от рук отбилась! Утром ни за что не заправит постель, да еще усядется на нее и другим не дает заправлять, с зарядкой — упирается, причесаться — не уговоришь, игрушки разбросает — ни за что собирать не станет. И чуть что — кричит на меня и замахивается. Посмотреть со стороны — до предела забалованная девчонка. Но ведь не баловала же! Ластится ко мне, уверяет, что очень любит, к посторонним ласковым тетям уже не идет, но мое ответное ласковее отношение вовсе не ценит.

А уж Сашей просто-напросто помыкает, как прислугой. Но как я ни злилась на нее, а когда пришлось помогать одеваться, и она, конечно, использовала возможность прижаться, залепетала что-то "послушное", старательно подставляя мне ручки, ножки, головку — конечно, я тут же растаяла. Она стала такая хорошенькая, когда с нее сошло выражение угрюмости. И мальчишки, каждый — такие ясные глазки, такие умненькие, внимательные мордашки... Может быть, мне это просто кажется, потому что я привыкла к ним, привязалась. Недавно с соседкой разговаривала — очень хорошо к нам относящейся, — и она сама мне сказала, что ребятишек не узнать, очень изменились, очень нравятся ее детям...

5 апреля. То ли вирусы, то ли "посиделки" в лужах, но сначала закашляла Валя, в субботу затемпературил Петя. В воскресенье ему было уже легче, но в понедельник в бассейн мы его все-таки не взяли. Петя впал в полное отчаяние. Он и одну-то меня пытается никуда не отпускать, в магазин без него сбегаю — море слез! А тут еще и ребята все со мной, а он — "совсем, совсем один!" Я и ругала его, и ласково уговаривала, и вовсе не один он оставался, но никакие доводы не действовали. Передышку в рыданиях делал только для того, чтобы спросить: "Вы скоро придете?" — "Нет, Петечка, у нас много дел. Мы долго будем ходить. — "А-а-а!" Ужасно было его жалко, и я все решала: может, соврать, сказать, что быстро вернемся? Нам надо было сначала на занятие к логопеду, потом в магазины и только потом в бассейн... Но Пете-то важно было в тот момент получить утешение, а дальше он бы заигрался, забыл о моих словах... Но раз соврешь, два — как дальше станет относиться к моим словам? Нет, нельзя.

Пока ждала детей, поделилась своими впечатлениями с Раисой Борисовной, тоже приведшей в бассейн дочку и сына. Она психолог в начальной школе и должна знать, что делать в таком случае. Оказалось, очень просто: "Надо было сказать, что вы постараетесь нигде не задерживаться, прийти как можно скорее..." Ну и балда же я!

Мы с ней, пока ждали купальщиков, обсудили их всесторонне. Она говорит, что у Саши и Сергея во взгляде есть какая-то мутноватая рассеянность, которую она замечала у многих детей, отстающих в развитии. Вот у Пети этого нет. Я сначала согласилась, но сегодня еще подумала и поняла, что такую "рассеянность" я видела у мальчиков, да и у Вали тоже, когда им приходилось трудно: в новой обстановке, или когда надо усиленно работать головой в непривычном направлении, или когда я излишне сильно "нажимаю". В такие минуты они словно пытаются заслониться от внешнего мира, спрятаться в себя — вот тут и появляется муть во взгляде. Но у Пети действительно такого не бывает. Это ведь пассивная защита, а он человек-ультрареактивный. Он скорее скандал закатит или просто удерет. Новая обстановка, внимание его не смутят и не напугают, наоборот!

Петя без нас плакал долго. Потом играл с Дашей, смотрел мультики, ужинал с папой, Даша ему книжки читала... Но все время бдил за подъезжающими автобусами: вдруг сейчас приедем!

Сергея усиленно хвалю за всякие проявления мужества и великодушия. С ним действительно это случается все чаще.

Валя стала, наконец, запоминать стихи. И научилась говорить "р-р-р" — к зависти Пети.

4 апреля. На меня всерьез обиделся муж. И справедливо. Я обрекла его на очень сложную жизнь: дома, который был "его крепостью", больше нет, есть теснота и столпотворение, где невозможно отдохнуть после работы, напротив, приходится трудиться с большей энергией, чем там, где платят зарплату. В поисках пропитания для всего выводка он как волк, рыщет не только по Ураю и окрестным деревням и вахтовым поселкам, но и по Уралу, то в Тюмень, то в Москву наведывается. Стирка на нем полностью: у меня болят руки. В выходные дни частично меняет меня на кухне, это не говоря о мытье посуды. Лыжи, домашние мультики, диафильмы и прочие мужские дела (связанные со спортом или техникой) — тоже его. А что взамен? Мог бы рассчитывать на мою признательность, но я постоянно так занята или измучена, что просто не замечаю его переживаний.

Вот и вчера я даже не заметила, что обидела его. И утром не до него было. На обед он пришел поздно, мрачно обронил, что хотел не приходить, да пришлось по делам в город ехать...

Коля и вечером оставался все такой же мрачный. Я давно заметила, что если он спокоен, старается все решать по-доброму, и я тут же начинаю обуздывать свои отрицательные эмоции, сразу добрею. Стоит ему помрачнеть — и я выпрягаюсь. Тут уж он — вдвойне! Вот и на этот раз. Толчок дала Валентинка.

Из гостей она явилась со свеженькой "тонзурой" на своей глупой башке! Выстригла так старательно отращиваемые волосы на половине головы! Я просто в отчаяние пришла: таких трудов и неудобств нам стоило отрастить челку! Валя уже делала раз себе стрижку — над ушами с обеих сторон вырезала — проводили беседы, убеждали. Волосы наконец стали убираться со лба, открывая лобик, так ей это шло... Теперь опять под "новобранца", как в детском доме! С горя я накричала на нее, шлепнула, прибежал Коля, дал подзатыльник... Я на него рассердилась и только хотела остановиться, но увидела, что и на самой макушке Валентины выстрижены плешины, совсем "под ноль", и накинулась на нее совсем уже яростно, шлепнула раза три подряд. Правда, Валентинка больше испугалась ножниц и моего обещания немедленно состричь с нее все оставшееся — юркнула с головой под одеяло и реветь не осмелилась. Зато я готова была разрыдаться. Выскочила из комнаты и читать на ночь детям не стала.

Через пару минут опять в детской шум — Петя прыгает по кроватям. Не шлепнула только потому, что под руку не попался, но из комнаты выставила. Тут Саша и Сергей тоже пытались заскандалить: они не баловались, пусть я им читаю! Я в ответ и вовсе истерично закричала, что устала, видеть никого не могу!... Прибежала к себе — там Петька в углу, стоит, я его погнала куда хочет.

Бедного мальчика приняли Даша с Инкой. Петька, несмотря ни на что, не расстроился, и тренируется у девчонок "стойке на голове, используя их кресла...

Все это меня в конце концов отрезвило, я поняла, что пора мириться с мужем. Но хватит ли меня сил больше такого не допускать? Все зависит только от меня. И что бы то ни было, главное — сохранить самые добрые, самые сочувственные отношения между всеми. Только они могут нас выручить в этих, конечно, очень сложных и утомительных условиях.

10 апреля. Последнюю неделю пошел совсем "беспредел". На улице с утра идет снег, с обеда — тает, хотя солнце и не выглядывает, и ветер холодный, пронизывающий. Снег перемешан с грязью, залит водой, до ближайшего магазина дойти — замучаешься! В более чистый центр города пешком не дойти, в автобус — не влезть. Теперь даже заядлые пешеходы перешли в разряд пассажиров, автобусы же почему-то ходить стали реже, чем обычно. Так что и в бассейн теперь не ездим.

Да еще с коттеджем... Две недели тому назад мне показали дивную картинку: как будут перепланированы в один два трехкомнатных коттеджа — восемь комнат, два этажа. На каждом ванная и туалет... Конечно, верить в это было невозможно, но мечталось приятно. Увы, теперь выяснилось, что на выделенном нам участке строить нельзя. По-моему, ничего строиться не будет, и нам надо уезжать из Урая, Но куда?

Очевидно, хорошо идут дела семейных детских Домов там, где энтузиастами этого дела становятся крупные руководители — городов, колхозов, предприятий, то есть находится, говоря по-современному, спонсор, причем; добровольный. Но как его искать? Ходить по кабинетам, стараясь понравиться и времени нет, да и ну а вдруг не понравлюсь? -унизительно...

И вдруг — нечаянная радость: Коле на работе предложили две путевки в семейный пансионат на Черном море. Там сейчас — не сезон, других желающих не было, а мне теперь — хоть куда! Через свой профсоюз пошла узнавать, нельзя ли еще несколько таких путевок купить — и мне выделили их целую кучу, на всю семью! Причем бесплатно. Тогда мы подсчитали свои и дареные детям финансы и пришли к выводу, что после двадцати дней бесплатного "организованного" отдыха можем остаться на еще полтора-два месяца дикарями в Анапе. А к июлю вернемся в Тюмень, снова поедем в ту деревню, где были в прошлом году. Уже начинаем укладывать вещи.

22 апреля 1991 года. Лермонтове. Сегодня Сергей завел со мной разговор, нацеленный в будущее. Суть его сводилась к тому, что — зачем возвращаться в Урай, когда и здесь, на юге, хорошо? Лучше больше никуда не ездить!

Еще бы не хорошо! Мальчишки и просто так готовы гулять целыми днями. То просто побегать по дорожкам с новыми друзьями, то с папой — в лес, по горам, то — на берег моря (там они лихорадочно бросают в море камни, видимо, просто не представляя, что бы им еще с этим великолепием сделать — и Саша бросает очень далеко, так что мы вспомнили еще одно национальное его призвание — тынзей). А тут еще была великолепная (особенно для таких, как мои пролазы) экскурсия на водопады.

Мне, правда, все кажется, что дети не видят, что это — красота, они воспринимают ее как нечто само собой разумеющееся. Радует их то, что можно как-то использовать: трава — если по ней бегать, дерево — если на него влезть, море — естественно, чтобы купаться или бросать камни, очень ценится песок: с ним играть все хорошо умеют... Но, может, прежде чем научиться чувствовать красоту, надо напитаться ею?

Во всяком случае пока учимся ее беречь: не сломать ветку, не раздавить жука. Надо сказать, это у моих ребятишек получается лучше, чем у многих окружающих. И, пожалуй, слушаются они лучше, чем некоторые единственные чада. Да чего уж там сама с собой лукавить: по-моему, моя дружная троица мальчишек выглядит и приятнее, и воспитаннее других! Но, наверное, так каждой маме кажется? Правда, недавно мне и совсем посторонняя женщина сказала про Петю: "Какой красивый мальчик!" А ведь год назад такого и мне в голову не приходило.

Что касается Вали, то она и держится, и выглядит типичным забалованным дитем. Мы с ней живем вдвоем в номере (всего дали четыре таких комнатки — вот роскошь после домашней-то тесноты!). По утрам она сначала принимается обниматься со мной, зайдет Коля — начинает переползать с одних колен на другие. (Но не дай Бог в чем-нибудь ей противоречить!) Сегодня бежала завтракать по роскошному холлу-зимнему саду — в розовом халатике, белых колготках, топая розовыми сандалиями и раскачивая розовым бантом (прячем под ним "тонзуру") над развевающимися льняными волосами — на нее оборачивались, улыбались. Зато в столовой — сплошное безобразие! По-моему, Валентину губит возможность выбора. На столе нас уже ждут сметана, овощи, мясное блюдо, каша. Моя барышня дует губки и требует чего-нибудь совсем иного, потом сидит с оскорбленным видом, что ей не дают желаемого. Но когда все поели, спохватывается, что "кушать хочу!" и затевает ужасный скандал, если ее пытаются вывести из-за стола. Да, действительно, слишком хорошо — тоже не хорошо...

16 мая. Анапа. Не так-то просто после пансионатного обслуживания и комфорта было перейти на "дикарское" существование. Да еще тут мне пришлось остаться без основных помощников (Коли и Инны), только с Дашей. До сих пор я ее, честно говоря, всерьез не воспринимала, считая, что она еще маленькая. А тут, гляжу, сама вызывается и посуду вымыть, и сбегать найти потерянные игрушки, и на базар сходить, и ведро вынести, и книжки детям почитать... Правда, Саша и Сергей не очень-то ее слушаются, взрослой никак признавать не желают.

Пока прохладно, о купании и загорании только мечтаем, но зато гуляем дни напролет. Порт, набережные, аттракционы, детские площадки. Детям больше всего нравится прокат велосипедов. Мальчишки все обучились кататься на двухколесном (ох и пришлось мне с ними побегать!), Валя — на педальной машинке. К сожалению, сказать, что все это им на пользу, я не могу. Бесконечные: "Дай! Купи! Хочу!" — и слишком много ссорятся. Наверное, все сказалось: переезды, акклиматизация, куча соблазнов. Да и то, что я с ними теперь все время, ни один каприз или конфликт мимо не пройдет, а ведь мне все эти переезды, сборы — разборы, устройства тоже не просто дались — взвинчена, раздражительна. Довольно-таки трудный получается отдых.

Но теперь появилась "отдушина". В санаторской столовой, куда мы ходим питаться "по курсовкам", мы познакомились с семьей из Москвы-мама и трое детей: Катюше семь лет, Илюше — четыре, Алеше — два. Все мои мальчишки влюблены в умницу и выдумщицу на разные игры Катю, Валя не расстается с Илюшей, Катя и Даша симпатизируют друг другу, а мне очень нравится мама — Марина. Теперь и мне есть с кем поговорить от души, и дети вошли в совершенно новую для них и очень им полезную компанию. Дело в том, что Катя и Илюша — интеллигентные дети. Если судить по определению "интеллигентность — это доброжелательность". Наверное, это оттого, что воспитываются они дома, а не в детском учреждении, очень любящей и умной мамой, и их — трое, они хоть и маленькие, а уже умеют жить не только для себя. Я свою компанию этому тоже учу, но мы пока только на подходах, а вот с Катей и Илюшей они словно проходят практику.

Думаю, что и наше общество этим детям было на пользу. Илюша до сих пор опасался мальчишек — тут получает навыки вполне мужской дружбы. И он и Катя много болели, в Анапе живут второй месяц, чтобы окрепнуть — азартные игры с моими сорванцами для них увлекательный спорт.

А уж что вытворяют мои "братики-акробатики" (так они себя сами называют)! Я привыкла, бояться перестала, смотрю, как на должное, а Марина только ахает, глядя, куда они умудряются залезать.

Глядя на Марину и ее детей, я начала терзаться сомнениями в себе. Передо мной отличная многодетная мама, успевающая не только воспитывать, но и любить, а значит, быть внимательной и нежной к каждому в отдельности. А я? Боюсь, что мне это удается гораздо хуже. Мальчишки вечно сплошной клубок, в бегах, возне, конфликтах, все это постоянно надо распутывать и приводить в нормальное состояние, я в вечном напряжении. А нежность, внимательность — они ведь рождаются только в спокойной атмосфере. В плане индивидуального воспитания мне очень помогает Инна, а без нее я чувствую себя только частичкой воспитателя. Даже не половиной. Потому что еще одной, очень важной, мужской, частью является Коля. Без них — недодаю...

7 июня. Валентинка и правда взялась за ум, и "ведьмочкой" бывает гораздо реже. Но Сергея семь лет вовсе не исправили. Конечно, все они не ангелы, "накатывает" и на Петю, и на Сашу. Боюсь, что наш нетрудовой образ жизни, может, и благотворно влияет на их здоровье, но вырабатывает уже потребительские привычки. И особенно у Сергея. Удовлетворить его бурно растущие потребности и даже при желании не могла бы (да и считаю это полезным только наполовину — пока разумно), и оттого он в постоянно дурном настроении. Прямо мизантроп какой-то стал! Ему ничего не стоит ни с того, ни с сего со всей силы ударить Сашу кулаком так, что у того все кости захрустят, плюнуть Пете в лицо, толкнуть Валю, обозвать Дашу.

Был один совершенно идиллический день. Накануне я решилась поговорить с мальчишками на давно назревшую тему. Они время от времени (и всегда не вовремя) задают мне вопросы: в моем ли животе они росли, где та мама, что была у них раньше, почему я взяла их из детдома и т.д. Я все увиливала, но сколько можно темнить, да и зачем? Все-все честно рассказала. И даже то, что сейчас мне очень трудно, и я не знаю, правильно ли я сделала, ведь когда была маленькая, слушалась свою маму, потому что любила, не хотела огорчать, а если дети маму не любят, то, конечно, они не слушаются. Ах, какой шквал любви я вызвала! Сколько горячих уверений, клятв, обещаний! (Петя и Сережа тут вдруг рассказали, что "та мамка" пила водку и к ней приходили "пьяные дядьки"). И вот на другой день мальчишки на каждом шагу справлялись, хорошо ли они себя ведут, не устала ли я, не расстроилась ли, не надо ли мне как-нибудь помочь. Так что и Валя, не слышавшая того разговора, тоже подключилась.

Потом был интересный инцидент. Мы подружились с еще одной семьей: бабушка и трехлетняя внучка — очень развитая, но и очень своевольная девица, порой не то что не слушающаяся, но и бьющая и кусающая свою бабушку. Мы решили эту бабушку забрать. Вика испугалась: "Не пущу! У меня одна бабушка!" Тогда бабушка предложила детям пойти жить к ней. Первой побежала Валентинка (она с Викой подружилась), за ней Саша с Петей. Сергей схватил меня за руку (по-моему, он даже обрадовался: теперь — мама его полностью!). Потом и Валентинка заметалась: шаг ко мне, шаг обратно. А когда я сказала, что не придется им ехать к папе, к нашей бабушке, все побежали ко мне. Саше я потом пеняла на "предательство", а он серьезно ответил: "Мне их тоже жалко: у них никого нет".

Тогда я подумала, что, может быть, многие выходки Сергея из ревности? Он индивидуалист, ему бы расти одному в семье, и чтобы все у него было свое, личное, в том числе и мама — вот тут бы душевное равновесие присутствовало! Только что бы из него выросло? Как бы он потом жил во взрослом мире? Если бы еще в какой-нибудь развитой стране, а в нашем-то социалистическом общежитии. Может, и к лучшему, что он эту ломку пройдет уже сейчас?

И, наверное, не так уж все безнадежно. Вчера я решила дать ему возможность побыть одному: мне казалось, что ему иногда это необходимо. А тут он очень устал за день и решил, что не пойдет на ужин, я его оставила, надеясь, что поспит или поиграет в одиночестве и покое своими тщательно хранимыми от детей подарками-игрушками. Но он без нас почти сразу отчаянно заскучал, плакал и все время провел у калитки: не идем ли?

После этого я еще к нему пристала: зачем он днем Валю ни с того ни с сего щелкнул? Он обычно говорил: "Не знаю", а тут: "Я играю. А она сразу — реветь!" Тут, видно, не злоба, а неумение чувствовать другого.

29 июня. Снова Тюмень. Завтра едем в ту деревню, в которой начиналась наша "детскосемейная" жизнь. Очевидно, сюда же привезут и Игоря — значит, пойдет новый, еще более сложный виток.

За Игорем я вообще-то уже ездила в Урай — перед отъездом нашим говорили, что он вернется с протезирования в мае-июне. Но про него и про меня, по-моему, просто забыли. Только когда я явилась, стали звонить в Ленинград, выяснять, не пора ли забирать. И вот сегодня или завтра за ним поедут.

Честно говоря — страшно. Одно дело, подготовиться на словах, а как на деле его примут дети, Коля, все прочие мои родственники (тем более, маме с папой я и сейчас боюсь сказать, что его сюда привезут)?

Выяснила, как дела с нашим коттеджем — никак. Коля пытался ходить, добиваться, но посидел-посидел под дверями кабинетов и махнул рукой. Я начала, было, ему выговаривать — рассердился: "У меня есть работа, за которую я зарплату получаю, сколько я могу в рабочее время по начальству шататься?!"

Еще был неприятный разговор с нашим инспектором. Собственно, она только передала мнение приезжавших в Урай москвичей — кажется, из Детского фонда. Говорит, то они, во-первых, осудили создание семейных детских домов на севере, во-вторых, выразили недоверие "в искренности чувств этих людей".

Про "во-первых" — мне не совсем ясно, что имелось в виду. Если идея в том, чтобы не разрешать северянам принимать детей на воспитание — я против. А если совсем наоборот, в том чтобы строить дома для таких семей на юге — то, конечно, за! Я бы для себя выбрала такой вариант: квартира в городе (моим детям нужна надежная медицина и широкие возможности для развития способностей — особенно для Игоря), и летний домик с большим приусадебным участком хоть в какой глухой деревне — только чтобы там были и лес, и речка, и вообще красиво.

Про искренность чувств звучит обидно. Но снова непонятно: что имеется в виду? Я вот про свои чувства ничего определенного сказать не могу, я их почему-то не чувствую. Да и вообще, эмоции — дело преходящее, ненадежное, по-моему, доверять им особенно не приходится. Но во мне есть вполне рассудочная потребность в том, чтобы все вокруг было устроено правильно, справедливо, по-доброму. Терпеть не могу всяких несчастий! Это, наверное, уже эмоция? Но она постоянная, ей я доверяю.

10 июля 1991 года. В понедельник из деревни в Тюмень шла машина, и я напросилась в попутчики: надо было привезти продуктов (магазина здесь нет). Кроме того, должен был прилететь Коля, надо было на обратном пути забрать и его.

Оказалось, что Коля привез в Тюмень Игоря — того доставили все-таки в Урай и там сдали на руки моему мужу. А я его к этому плохо подготовила, все надеялась, что как-нибудь сама... Отсутствие рук у Игоря, протезы, укороченная нога (об этом я вообще не говорила) всерьез напугали моего супруга. Успокаивала, как могла, но он все еще объясняет всем, что я просто сошла с ума. Вдобавок ему не понравился характер Игоря — очень живой, самонадеянный, бурное любопытство, нескончаемые вопросы...

Я, видимо, отбоялась и даже отжалела заранее, приняла вполне по-деловому: какой есть. Мы с Таней заранее со всех сторон обсудили эту тему. Она в ней — "спец": в Тюмени есть общество инвалидов "Надежда", помогающее инвалидам обрести свое место в жизни — Таня не только ведет цикл телепередач об этом обществе, она стала в нем своим человеком. Так вот, особо опасной она считает "инвалидность характера" — убеждение, что кто-то обязан помогать, заботиться, уступать. В этом плане характер Игоря меня как раз обнадеживает: он быть инвалидом ни за что не хочет, из всех силенок стремится к самостоятельности. Потому и научился так здорово действовать ногами.

Привезли Игоря в деревню. Хоть всего три дня осталось, но они должны ему запомниться. Все здесь приняли его очень хорошо, заботливо. Даже Сергей не пожалел своей рубашки, поделился. Никто не обижает, все рады показать, что, где и как. Коля развел тут бурную мужскую деятельность — только купаться с мальчишками ходил сегодня четыре раза, Сашка уже совсем плавает. Дрова рубили, воду носили, баню топили, грибы собирали — Игорь за ними повсюду хвостиком, во всем старается принять участие. Шланг ногами направляет, пилу подбородком цепляет.

20 июля. Три безумных дня — с медосмотром, сборами и отлетом на юг, в санаторий "Бригантина", в который собрались отдохнуть семейные детские дома.

В аэропорту нас встречали. Да не просто водитель с машиной из санатория, а заместитель председателя Советского детского фонда Евгений Михайлович Карманов. Он сразу попытался взять Игоря за руку, я залепетала: "Тут у нас... сложности". Он кивнул серьезно: "Все знаю", — и повел Игоря, обняв за плечи. Правда, что ли, знает? Откуда? На Игоря ведь даже путевки не было, мы его вместо Павла привезли — тот скоро начнет сдавать экзамены в институт.

Дети новые блага не очень-то оценили. Боюсь, что они у меня ими уже перекормлены. Вот Игорь — другое дело. Мы шли с ним по саду к морю, и он вдруг говорит: "Куда меня привезли! Красиво как!" Мама-бабушка, которой я так боялась его показать, сказала мне перед отъездом: "Игорь гораздо развитее остальных!" Я бы уточнила: способнее.

23 июля. Игорь в общем и целом освоился у нас. Настолько, что уже не очень-то и слушается. То и дело конфликтует с мальчишками. Если копать до истоков, виновник он сам: ни в чем не желает ни уступать, ни делиться. Но и мальчишки в ответ начали "зубки показывать". Раньше, когда он по-петушиному наскакивал на кого-нибудь, норовя лягнуть, отбегали, а теперь тоже лягаются и толкаются. Или, как вчера на пляже, швыряют друг в друга песок ногами. Что мне нравится в этой ситуации, так это то, что своими преимуществами — руками мальчишки в стычках с Игорем не пользуются.

У нас с мальчишками состоялся крупный разговор. Они: "Он сам дерется! Сразу говорить побежал!" Я: "Игорь еще не умеет дружить, а вы умеете, вот и учите его! А если вы тоже жадничаете, что хорошего может у нас получиться? Только перессорятся все, передерутся. Что говорить побежал — а вы только представьте себя на его месте: вас трое, а он — один, у вас шесть рук, у него — ни одной, вы бегаете хорошо, а он хромает, угнаться за вами не может. Как ему защитить себя? Ну никак! Представляете, как обидно? Только я и могу помочь или утешить. Ну а если вы не хотите понимать, если думаете, чтобы лишь вам было хорошо, значит, вы злые! Тогда я вас не люблю, не могу любить злых!" Вроде, понимают, мирятся. Но — характеры же у всех, ссоры все равно будут.

28 июля. Познакомилась с еще одной поразительной мамой: у Люды (Людмилы Михайловны) пятеро своих и семеро усыновленных детей. Не приемных, как у всех нас, а именно усыновленных! Причем, началось это еще шестнадцать лет назад. Говорит, что долго своих детей не было, уже и надежды не оставалось. А как взяла первого, не стало покоя: то об одном, то о другом обездоленном малыше расскажут — всех жалко, всех спасать надо.

Как они обходились все эти годы с деньгами — ума не приложу. Только недавно на усыновленных детей стали выделять какое-то пособие, но совершенно недостаточное для жизни. И ведь еще общественное презрение-подозрение приходится выносить. "Наплодили нищету!" — так говорят те, кто не знает что большая часть детей — приемные. "Что вы с этого имеете?" — это уже постановка вопроса исполкомом и другими компетентными организациями. А Люда при всем при том всегда улыбчивая, спокойная. Я в шутку спросила, не сбежал ли муж от такой жизни — она серьезно ответила, что для нее он все готов сделать, но такую семью душой не принял, не согласился.

Боюсь, с моим Колей — та же ситуация. И вообще мужья в семейных детских домах — пострадавшие. Как бы не началось их массового бегства.

4 августа. Игорь, видимо, освоился и стал демонстрировать те черты характера, которые для начала придерживал. Или, может, это мне для начала их не хотелось замечать? Покрикивать на меня он пытался с первых дней, но, получив отпор, поутих.

С мальчишками Игорь бегает практически на равных, и это, конечно, замечательно. Но вслед за ними начал кривляться и дерзить. Не мне, конечно, но Инке, Даше — запросто. Причем говорит те слова, от которых мы уже успели отвыкнуть.

10 августа. Снова об Игоре. Несколько дней я расстраивалась: боялась, что не получится мне в нем воспитать волю, а тогда все мучения (и его, и наши) напрасны, вырастет иждивенец. Сдать его в дом инвалидов мне совесть не позволит, буду тянуть лямку, пока сил хватит. А потом? Ведь ему жить дольше, чем мне. Судя по тому, как мрачен стал Коля при Игоре, он тоже все это себе ясно представил.

Но для него такое счастье бегать с "целыми" мальчишками (про тех, с кем лежал в ленинградской больнице, он говорит: "Там целых не было"), играть с ними.

Саша Игорю во всем помогает и понимает его сложности лучше, чем я. Например, Петя и Сергей жалуются, что Игорь "пинает ни за что", я собираюсь возмутиться, а Саша говорит: "Конечно, если его обижают, чем он оттолкнет?" Действительно, Петька просто кепку на Игоре повернул, а та ему на лицо съехала. По нашим меркам — шутка, а для Игоря — оскорбление, ведь поправить злосчастную кепку он сам не сможет! Или хлопнут — тоже шутливо, но ведь ни закрыться, ни отвести играющую руку невозможно — только оттолкнуть шутника ногой. Для него это естественно, а для нас непривычно, кажется грубым.

24 августа. Последние дни — самые хорошие. Только сейчас мы, родители, окончательно перезнакомились и передружились. Встречаем друг друга улыбками, спешим наговориться, насоветоваться. Я, наверное, больше всех набиваюсь в друзья и пристаю с разговорами — журналистское прошлое сказывается. Ведь каждая из этих женщин — уникум, про каждую надо не то что очерки, романы писать! Правда, не каждая согласна даже на газетную информацию в пятьдесят строк.

Вот одна из мам, с которой я вряд ли сумела бы познакомиться, если бы ее муж не подружился с Колей. Она полностью поглощена своими десятью детьми. Пятерых из них усыновила раньше, когда работала в доме ребенка (я вот на это не решилась), они уже большенькие. Среди новичков есть совсем слабенькие, один из них, лет четырех, постоянно на руках... Так эта женщина журналистов близко к себе не подпускает, считая, что огласка может выйти боком для детей. Им ни к чему знать об исключительности своей судьбы, да и бывшие родственники могут объявиться.

Она права: риск в открытости, которую я избрала жизненным принципом своей семьи — есть. Но ведь и тайна — она как невзорвавшаяся бомба в подполье: неизвестно, когда взорвется, каких бед понаделает, как жить после взрыва. По-моему, лучше уж сразу извлечь ее на свет божий и обезвредить, обеспечив безопасность близнаходящихся.

Но главное даже не в этом. Если мы все засекретимся — как докажем обществу свою нужность, как расскажем о своих (и детских, и воспитательских) проблемах?

25 августа. Однажды кто-то в разговоре уронил мысль о том, что ребенка-инвалида правильнее передать на воспитание, матери это невыносимо тяжко. Я сразу согласилась, что мне легче. Во мне нет рвущей души жалости, я не мучаюсь угрызениями совести за невольно причиненный ему вред, не считаю, скольких радостей я его лишила, наоборот, я возвращаю, ему эти радости! Я не стыжусь, я могу гордиться собой, понимая, что делаю доброе дело, можно сказать, заново его рождаю, возвращая к жизни в обычном, а не изолированно-инвалидном мире. Возможно, инвалиду даже нужнее воспитатель, а не плачущая и бесконечно жалеющая мать. Это все я понимаю. Но я не в состоянии представить, как может спокойно жить женщина, не знающая, где ее больной ребенок, и что с ним. Я просто сошла бы с ума, каждую ночь представляя, как ему, беспомощному и беззащитному, плохо без меня, какие удары наносятся моему больному малышу чужими равнодушными людьми. По-моему, это страшнее, чем быть к нему всю жизнь прикованной!

Но надо, чтобы общество все это понимало. Не делало изгоями инвалидов и жертвами их матерей, а помогало, поддерживало, относилось так — как дети к Игорю. Не только мои, но все ребятишки в санатории были с ним добры, внимательны, даже тактичны. Ну, вначале, конечно, немного потаращились — естественное любопытство, а потом принимали как должное. Не только не обидел никто ни разу, но при любом затруднении всегда находились готовые помочь. Причем дети ведь тут собрались разные, были у нас и олигофрены (один такой мальчик опекал Игоря как старший брат), и со всякими изломами судеб и характеров — ни разу я не вспомнила о том, что в принципе они могли быть жестокими. Или, наоборот, сами, изведав беды, они легче понимают чужое горе? Мы всё пытаемся обеспечить своим родным чадам счастливое детство, оберегая их от всякой боли, даже сострадательной, а надо бы наоборот...

... От чиновников, к которым приходится обращаться за помощью, каждый раз слышу: "Надо было сначала создать условия, а потом уже набирать детей!" Как будто в этом случае они бы согласились "создавать условия"! Особенно трудно понять мне власть имущих. В их мире все решается просто: погладив по головке "бедного сиротку", впихнуть в ближайший детский дом ("там же все условия") и покрепче прихлопнуть дверь, чтобы не выскакивали, и рев не разносился. Все мои доводы для таких людей — слезливая сентиментальность, рассчитанная на особо жалостливых. Непонятна мне и вся наша антисемейная политика, по которой считается, что воспитание ребенка в семье — это не работа, вот если его в садик сдать, там чужая тетя зарплату получать будет. И казенное питание государство оплатит. Но ни в коем случае не то, что мамой приготовлено. Хорошо, что я — "учреждение", но и то: мне целую ставку будут платить за пятерых детей, а в нашем доме ребенка, где я раньше работала и откуда Валю забрала, на одного воспитанника две ставки персонала приходится. То есть я теперь оцениваюсь в десять раз дешевле. Видимо, хуже, раз на дому. Это, очевидно, и есть та мужская логика, что недоступна женскому уму? Ведь по моему, женскому, разуменью воспитание детей — это самая важная, самая нужная в любом обществе работа, и выполнить ее лучше всего может именно мама. На месте государства я бы каждого новорожденного брала на свое содержание и выплачивала деньги маме — если ребенок воспитывается дома. Если малыша отправляют в детский сад, значит, и часть средств идет туда же. Ну а если мать лишают материнства, то ребенок переходит в другие руки вместе со своим "приданым".

... Но моих детей жалеть уже не надо, они устроены не хуже многих "домашних". Их беды стали бедами взрослых членов нашей большой семьи...

От редакции. На этом мы заканчиваем публикацию дневников Елены Александровны Грошевой. Но жизнь этой большой семьи (как-то не хочется именовать ее официально — семейный детский дом) продолжается. Нелегкая жизнь, прямо скажем. Когда общество поражает кризис, достается всем. Но среди наиболее уязвимых, как это ни горько, как это ни несправедливо, оказались и люди замечательнейшие, взявшие на себя заботу об обездоленных детях. У Игоря операция следует за операцией. Елена Александровна мечется между больницами и своей большой семьей. В последнем письме в редакцию сообщает новость вроде бы отрадную: их семье выделили под Тюменью, в месте очень хорошем, участок под строительство дома. Но где взять деньги на дом? Всех накоплений у Грошевых — 10 тысяч... "Спонсора бы..." — робко мечтает Елена Александровна. Чудом нашей жизни были и остались пока такие женщины как Елена Грошева и такие мужчины как ее муж. Но сколько же можно ставить и ставить на это наше национальное чудо в беспечной надежде на его бесконечную терпеливость и неиссякаемость?.....

Адрес семейного детского дома Елены Грошевой:

ГРОШЕВЫ Николай Алексеевич, Елена Ивановна

626310, Тюменская обл., г. Урай, мкрн Д, 54, кв. 7.

Примечание:

Постоянные читатели журнала «Семья и школа» помнят записки воспитателя сирот Дома ребенка из города Урай Тюменской области Елены Александровны Грошевой, которые печатались у нас в 1989—1990 годах под названием «Ненастоящий дом».

Я говорю так уверенно — помнят, потому что до сих пор, спустя год с лишним, на эту публикацию идут отклики. Рассказ Елены Александровны о своей работе (да что там работе! — она перечувствовала, перестрадала судьбу ребятишек и донесла это до нас напряженно-взволнованно), так вот, ее рассказ толкнулся в сердца многих и многих разбуженным милосердием. Десятки семей писали, что не смогут теперь жить спокойно, пока не усыновят кого-нибудь из сирот.

Спустя какое-то время мы в редакции узнали, что Елена Александровна с мужем решили в свою семью, где уже подросли трое собственных детей, принять ребятишек-сирот и жить с ними, воспитывать их на правах родителей-воспитателей семейного детского дома. Того, кто помнит записки Елены Александровны из Дома ребенка, это не удивит, как не удивило и нас: семья Грошевых, вероятно, и не могла уже поступить иначе.

И вот перед нами вновь записки матери большой семьи, где трое детей родных и пятеро приемных. Они писались урывками, поздними вечерами и по ночам, когда утихал дом, когда отступали ежеминутные хлопоты и заботы, но — не заботы души. Эти записки будут интересны не только родителям-воспитателям семейных детских домов. Думается, они дойдут до сердца каждого. Почитайте, и вы почувствуете, как нелегкая, напряженная жизнь восьмерых детей и двух взрослых каким-то чудесным образом восполняет ваши душевные силы.

Н. АВТАМОНОВА

редактор отдела

семейного воспитания