Так называлась «колонка редактора», опубликованная в нашей газете 4 марта этого года. Поднятые в ней проблемы нашли неожиданное продолжение. Депутат городского Совета, декан факультета романо-германской филологии ОНУ Лидия Николаевна Голубенко последнюю неделю ноября занималась весьма необычной работой — помогала своей подруге, гражданке Германии, адаптировать (удочерить) ребенка. Естественно, брошенного родителями. Увы, не очень здорового (иностранным гражданам здоровых деток практически не отдают). Процедура усыновления сирот, и это немаловажно, в нашей стране, согласно действующему законодательству, достаточно сложна. В ходе ее прохождения, правильнее сказать — хождения по инстанциям и кабинетам, высвечиваются самые разные явления и проявления нашей украинской действительности. Люди же, пережившие эту процедуру (а ее именно нужно пережить), приобретают конкретный опыт, с высоты которого и общество наше, и страна, нынешняя и будущая, видятся несколько иначе. Следствием таких приобретений и стал монолог неравнодушного человека, коим, как всем известно, является Лидия Николаевна ГОЛУБЕНКО, который мы сегодня публикуем:
Натяжной потолок для детской комнаты - удовльствие не дешёвое.
— ВНАЧАЛЕ я хочу немного рассказать о своей немецкой подруге Ее зовут Клаудиа Кеттеринг, 37 лет, она — священник. Пастор протестантской церкви Муж — Вольфганг Pay— несколько ее старше. Вместе они растят двух детей от первого его брака: мальчику Тео — 11 лет и девочке Эли — 9 лет Она воспитывает их уже 7 лет, то есть, фактически, они на ее руках выросли.
Клаудиа приняла свой приход полтора года назад — прежний пастор ушел на пенсию. Священник тот неоднократно привозил гуманитарную помощь в Одессу. Заменив его, Клаудиа взяла на себя и эту заботу — вскорости после вступления в сан приехала к нам с гуманитарным грузом. Именно тогда мы познакомились и подружились. У нее, отмечу, и в мыслях не было усыновлять ребенка. Но когда она прошлась по нашим детдомам, домам малюток, что-то с ней, как сама говорит, произошло. У нее так защемило сердце… Она мне говорит «Я не знаю, что со мной… Еще три года назад я не представляла, где находится Украина. Но когда я побывала в ваших домах малюток, я вдруг поняла хочу иметь своего ребенка, и он должен быть именно из Одессы, с Украины…» И когда весной я приехала к ней в Германию, у нее на столе стояла фотография девочки из нашего Дома малютки. Брошенной мамой, ненужной... Она же в буквальном смысле молилась на эту фотографию и жила тем днем, когда ей позволят эту девочку удочерить. Причем уже тогда, в мае, в их доме пустовала полностью обустроенная третья детская комната, приготовленная к приезду малышки.
Затем они с мужем прошли адский круг сбора необходимых для усыновления ребенка документов в Германии. Это нам так кажется, что сложности только у нас, а у них там все просто и легко. Ничего подобного! Кроме всех бюрократических закавык, они заплатили большие суммы пошлин. За каждый документ, за каждый перевод... Немцы, как всем известно, люди скрупулезные, во всем любят порядок. Поэтому пакет документов на усыновление, который я кстати, сама привезла в Украину, был полным и в идеальном порядке. Что, скажу забегая вперед, мало помогло нам в отдельных кабинетах украинских чиновников.
В Одессе у этой семьи есть еще один друг — Татьяна Николаевна Лапина, директор детского садика. Хорошего садика! Татьяна Николаевна в свою очередь стала активно помогать в оформлении усыновления ребенка. И работы хватило нам всем.
Я, ЛИЧНО, никогда ранее не сталкивалась с этой проблемой, хотя слышала, конечно, что многие иностранцы стремятся взять у нас ребенка. Но пока своими глазами не видела, как это происходит, многого представить даже не могла... Этого ни в одной газете нельзя прочитать, ни в телепередаче увидеть...
В Киевском центре усыновления документы нашей немецкой семьи проверяли... 5 раз. Я считаю, что это правильно! Так и должно быть. Затем они полгода ждали, когда им пришлют приглашение на усыновление ребенка. Оказалось. что ту девочку, которая запала в сердце Клаудии, взять нельзя. В Украине сейчас действует новый Семейный кодекс, согласно которому все брошенные родителями дети находятся «в компьютере» центра усыновления год с момента взятия их на учет. И в течение этого года они не могут быть отданы новым родителям. Девочка, которую в нашем Доме малютки выбрала Клаудиа, «выйдет из компьютера» и будет предложена иностранцам для усыновления только в начале января Они же получили приглашение в конце ноября. И здесь началась трагедия.
Хотя, с другой стороны, нам повезло: им разрешили удочерить другую девочку из Одессы. Как я поняла, иностранцы не имеют права выбора города или детского дома, откуда им хотелось бы взять малыша. Даже в выборе ребенка они весьма ограничены. И это для меня тоже вопрос... Людям в центре показывают фотографию ребенка с краткими сведениями о нем. Что можно понять и увидеть на фотографии малыша, которому исполнилось год-полтора? Но они обязаны выбрать и уже в Киеве в направление на усыновление им впишут фамилию, имя-отчество конкретного малыша. И ехать должны они только в тот Дом ребенка, куда их отправил центр…
Нам, как я уже сказала, повезло нас направили в Одессу Но — за другой девочкой. Не могу передать, сколько слез было пролито и сколько сил мы потратили на то, чтобы уговорить Клаудиу посмотреть ту девочку, которую нам предписали. Но когда мы переступили порог Дома ребенка №3, у меня начались такие «открытия», что и я уже не плакала, а рыдала…
НАЧНУ С ТОГО, что практически одновременно с нашей немецкой семьей туда пришли — за детьми пришли! – две испанские и американская семьи. ни одной, отметьте, нашей, украинской...
Я наблюдала за тем, как каждой иностранной паре выносили предписанных им детей. Больных детей, в третьем Доме ребенка таких много. И надо было видеть, какой любовью и состраданием светились глаза взрослых людей, присматривающихся к своим будущим сыну или дочери. Они, как и мы, дважды в день посещали своих малышей, ближе знакомясь с ними, привыкая к ним и приучая их к себе. Нашей Карле-Даниэль, такое имя выбрала для девочки Клаудиа, исполнилось год и 5 месяцев, но выглядит она месяцев на одиннадцать. Худенькая, бледненькая. Но, знаете, в течение первой же недели, буквально на наших глазах, ребенок стал оживать. Она даже ходить стала увереннее. Если до этого практически ничего не говорила, то при нас стала лопотать, произносить простенькие слова и слоги.
...СЕГОДНЯ они уже улетели с малышкой в Германию. А я, проснувшись утром, подумала... Всем известно высказывание: «Та страна хороша, где хорошо живется старикам и детям». Я бы к этому добавила следующее: та страна хороша, где не бросают детей. И второе: та страна хороша, где девочки не продаются в рабство. Ныне мы, вместе с Россией, наверное, занимаем лидирующее положение и по брошенным детям, и по количеству девушек, попадающих в самое ужасное положение секс-рабынь. Наша страна и общество оказались неспособными сохранять свой генофонд, своих детей и их мам. Разве это не повод задуматься: почему вырастающие наши дети превращаются в товар? Что м почему мы делаем не так, коль такое возможно?
Многим иностранцам, приехавшим за нашими малышами, я задавала вопрос: «А что, у вас нет брошенных детей?». На что они, в том числе и мои немцы, отвечали: «Это бывает так редко, что за каждым таким ребенком выстраивается очередь в две тысячи и более семей».
Германия оказалась настолько цивилизованной страной, что сегодня стремится защитить молодую мать, даже если та, по разным причинам, не готова к исполнению материнских обязанностей. У них есть новое явление в стране, которое, по большому счету, должно бы быть у нас. В крупных немецких городах, при клиниках, созданы так называемые «бебиклаппе», о существовании которых широко оповещены все горожане. Это такой, как бы сказать, специальный отсек, в котором женщина, родившая ребенка и не желающая, или не имеющая возможности, его содержать, может в любое время суток — ночью, вечером, утром… — его оставить. Отсек этот утеплен, подогревается, и все продумано так, чтобы младенцу было в нем безопасно и комфортно. Там же лежит письмо для матери, из которого она, успокоившись, прийдя в себя, узнает о своих правах на этого ребенка. Там же лежит специальная подушечка для того, чтобы она смогла снять отпечатки пальчиков своего ребенка — либо на память, либо, если ей когда-то захочется его разыскать. Когда мама, положив в отсек ребенка, закроет крышку, ей, и это, заметьте, продумано, дается 10 минут на то, чтобы могла спокойно уйти. И только после этого включается сигнализация, приходят врачи, чтобы забрать ребенка.
В Германии, напомню, детей оставляют крайне редко. Но немцы продумали все нюансы — и чтобы ребенка сохранить живым, здоровым, и чтобы мать, даже оставив ребенка, чувствовала себя защищенной и имела возможность исправить свою ошибку. У нас же, только и слышно, новорожденные погибают в туалетах и мусоропроводах. Замерзают на мусорниках Их убивают, выбрасывают с этажей... Но кто из нас слышал о «бебиклаппах», другом подобном опыте?
Я СЧИТАЮ, что эта проблема у нас так обострена еще и из-за безнаказанности. Когда-то боялись церкви и знали, что это — грех. Сейчас никого не боятся. Более того, у нас полностью отсутствует ответственность мужчины. Много лет назад я дискутировала с молодым немецким студентом. Он мне объяснял: «Я очень осторожно обхожусь с дамами. Потому, что я несу ответственность: она может стать от меня матерью». Я говорю «И что, ты этого боишься?» «Да, — отвечал юноша. — Мы воспитаны так, что несем ответственность за ребенка, жизнь которому дали». Он так и сказал — ВОСПИТАНЫ. Мы такого воспитания своим детям не даем. Потому и нет у нас никакой ответственности: ни материальной, ни гражданской. А виновато в этом — общество. Потому, что именно оно, с пеленок, должно воспитывать как девочку, так и мальчика, в ответственности за ими зачатую жизнь. До тех пор, пока мужчина-отец безнаказанно будет гулять по свету (вспомните пресловутые алименты, которые со времен СССР не с кого было взыскать, поскольку у мужчин был всегда один адрес: «...не дом и не улица, мой адрес Советский Союз...»), до тех пор женщины будут бросать новорожденных детей. И тоже чувствовать себя безнаказанными. Я считаю, что это трагедия нашего общества. Такого сегодня нет нигде в мире. А мы на это смотрим спокойными, равнодушными глазами.
Более того, мы с подозрением, иногда переходящим и в оскорбления, относимся к иностранцам, усыновляющим наших детей. За этот небольшой промежуток времени я познакомилась со многими из них. Я понимаю, не все они идеальные, разные бывают и люди, и случаи, о чем не раз писалось, показывалось. Но нельзя в каждом подозревать преступника. Я видела людей, желающих теплом своего сердца отогреть никому не нужные наши былиночки-тростиночки. При этом они ничего не требуют для себя. Мои немцы, например, говорят: «Мы ничего от нее не ждем, не хотим. Пусть она даже не сможет потом учиться в высшем учебном заведении. Главное, чтобы она была радостной, счастливой и здоровой»,
Знаете, это, наверное, то, о чем мы часто вообще забываем. Дети должны быть радостными и здоровыми! Увлекаясь своими проблемами, в погоне за заработками, мы либо совершенно забываем о них, бросая на произвол, либо требуем невозможного — успехов, рекордов, талантов... — и, фактически, становимся преступниками по отношению к собственному ребенку.
И еще, возвращаясь к иностранным семьям. Я своими глазами видела, каких огромных усилий и денег стоит им усыновить у нас ребенка. И дело здесь совсем не в том, что требования к усыновителям в нашей стране ужесточены. Это, как раз, правильно. Пройдя все перепроверки, мои немецкие друзья с особой благодарностью говорили о Евгении Родионовне Чернышовой, возглавляющей Киевский центр усыновления. Человек она очень требовательный, очень принципиальный. Но, относясь ко всем иностранцам очень придирчиво, умеет всегда оставаться благожелательной и внимательной. Таких людей, увы, немного у нас... Фирмачи на этих иностранцах накручивают огромные деньги Я не знаю точно, сколько стоит взять у нас ребенка Но столько раз сталкивалась с весьма неблаговидными поступками, деяниями и намеками разных людей, что до сих пор испытываю чувство неловкости перед своими немецкими друзьями Счастье, что они не знают русского, не всегда понимали, что им говорили, а я не все им переводила. И это при том, что многие меня в городе знают, что иные, а иногда и я сама, называют меня «танк-Голубенко». Кстати, мои немцы приехали за ребенком не с пустыми руками, они привезли подарки, деньги и детскому дому, из которого взяли девочку, и нашей городской детской больнице, которую мы тоже посетили. Хотя их сердца уже были отданы своему ребенку, они полдня провели у кроваток больных «грудничков», размышляя, как могут помочь каждому из них и всему отделению в целом. Фотографии, которые сделали в больнице, они намерены показать своим прихожанам, чтобы убедить, что их помощь здесь, в Одессе, востребована. Обещали купить кроватки, постельное белье для отделения грудничков... Казалось бы, вы взяли ребенка, у вас появились свои насущные проблемы А люди ставят себе новые задачи, они оглядываются по сторонам — кому еще нужно подать руку И это ведь тоже воспитывается. И это тоже зависит от общества, в котором растет, живет человек и которое пробуждает в людях силы любви к ближнему
ИЛИ ВОТ ТАКОЙ еще момент. Познакомилась я с американцами, которые получили направление на усыновление ребенка в детский дом в Крыму. Они с ужасом рассказывали о том, в каких условиях там живут дети. Наш Дом малютки № 3, по сравнению с крымским, — просто рай. Наверное, здесь надо сказать слова благодарности городским властям, мэру Одессы, которые делают все возможное.
Но сколько бы туда не выделяли денег, сколько бы не завозили гуманитарной помощи, ничто не заменит им любовь матери. А вот эту «форму помощи» маленькому человеку — учить родителей любить своих детей — мы тоже то ли призабыли, то ли растеряли. У нас об этом в последнее время не говорят, не пишут. Ни в школе этому не учат, ни в вузе... Вспомните хоть одну статью, передачу, которая бы рассказывала, как нужно любить ребенка и что это вообще такое — материнская, отцовская любовь. Когда меня иногда мои студенты-родители, рассказывая о проблемах с детьми, спрашивают: «Что нам делать?»,— я всегда отвечаю: «Любить!»... Не слепо, но всегда помнить, что самое важное, чтобы ваш ребенок был здоров и счастлив. А для этого при любых условиях он должен знать, что он — любим. И он нужен.
Та тропинка, которую протоптали иностранцы в наши сиротские приюты, это тропинка добра. Взять на себя труд по выхаживанию больного ребенка, а таких берут многие, и радоваться, что это маленькое существо живет, и можно его накормить, одеть, приголубить и порадоваться его первым улыбке, слову, шагу, могут только героические семьи. Часто, кстати, очень молодые семьи. Наблюдая за ними, я все время думала: а где же мы?
А нас, как правило, в этой конкретной ситуации и не хватает. Мы все озабочены собой. Политики — как громче прокричать и красивее выглядеть на телеэкране, депутаты Верховной Рады — как почаще выйти к трибуне и завоевать электорат, местные же наши депутаты, в основном, озабочены собственным бизнесом... Им всем и дела нет до того, о чем говорят и чем озабочены простые люди. А озабочены они — выживанием! И некогда всем, и некому, вспомнить о воспитании нового поколения: а) — своим примером и б) — своей ответственностью. В стране, где так много детей-сирот, брошенных детей, мы просто обязаны воспитывать как девочек, так и мальчиков, так, чтобы они, вырастая, твердо знали, что в любых обстоятельствах несут ответственность за продолжение рода человеческого. И что это самая большая ответственность, которая существует в мире. Иначе ни у нас, ни у нашей страны не будет будущего.