С Настей я познакомилась еще в 2004 году, когда она была воспитанницей школы-интерната №3 г. Запорожье. Я работала на кафедре уголовного процесса Запорожского юридического института МВД Украины, и мы приезжали к детям поздравить их с праздниками в порядке шефской помощи. Настя уже тогда выделялась среди других воспитанников интерната своей целеустремленностью и сильным характером, серьезным отношением к жизни. Ей было жаль детей, которые воспитываются в интернате, и она мечтала о том, как возьмет ребенка из интерната, когда вырастет и создаст семью. Она и сейчас верит, что все у нее в этой жизни получится, стоит только постараться, но сил для борьбы остается все меньше. Дело в том, что у девушки есть право на жилье – половину дома, в которой проживала ее мама, но реализовать его она не может, так как родственники, занявшие эту жилплощадь, просто не желают ее знать. Они считают, причем совершенно неправомерно, что раз мама Насти была лишена родительских прав, значит, Настя не может быть наследницей. Кроме того, они самовольно заняли причитающееся девушке жилье, сделали ремонт, что-то достроили. До Насти им нет никакого дела. «Ты была в интернате? – Вот туда и возвращайся», - так сказала ей тетка.
«Иногда мне так хочется, чтобы меня просто не было», - страшно слышать такие слова от уверенной жизнерадостной девушки, которую природа не обделила ни внешностью, ни интеллектом.
- Настя, расскажи, пожалуйста, о себе. Как получилось, что ты выросла в интернате?
Я родилась 20 октября 1992 года. Мы жили с родителями на Правом берегу в Запорожье. Папа работал электриком, мама – медсестрой. Когда мне было 7 лет, папа умер, и мама начала потихоньку спиваться. Перестала платить за школу, я тогда училась в 61-ой, на Правом. Потом учительница начала замечать, что я часто начала прогуливать, иногда приходила с синяками и поцарапанная. Мама била, один раз хотела удушить, слава Богу, что родственники помогли. Мамин брат и невестка иногда забирали меня к себе, а ее избивали, когда она была пьяная. Я не хотела к ним идти, но выбора не было.
Когда мне исполнилось 8 или 9 лет, меня в первый раз отправили в приют. Учительница пришла к нам домой, увидела, что там все так плохо – мама пила, беспорядок, еды не было. Перед приютом она забрала меня к себе на две недели, а потом в приют.
В приюте я была в течение двух лет – с восьми до десяти лет, я была то в приюте, то дома, маму еще тогда не хотели лишать родительских прав, давали ей возможность исправиться. Она пила, иногда не приходила домой, но за учебу меня била и ругала, оскорбляла. Ее брат, который жил во второй половине дома, требовал от нее деньги за коммунальные услуги по нескольку раз в месяц, избивал ее и оскорблял, распускал какие-то слухи. От этого у нее был какой-то депрессняк, она пила и срывалась на мне.
В приюте всех стригли налысо, а мне было так обидно – у меня были длинные волосы. Но учительница Татьяна Юрьевна попросила, и меня не остригли. Потом она начала меня расспрашивать, что происходит в семье, и начала поднимать вопрос, что со мной делать дальше, какое-то время она даже оплачивала за школу в фонды.
Когда мама забрала меня на какое-то время из приюта, тетка Ленка, невестка, сказала, чтобы я пошла в «Белый дом» (Ленинская райадминистрация – прим. автора) и рассказала все как есть. Я ее послушала, пошла туда, рассказала всю ситуацию, они спросили, где я учусь, начали делать запросы в школу, и меня забрали обратно в приют. После этого маму лишили родительских прав, хоть она и не хотела. Она не могла отказаться от водки. Мама очень хотела, чтобы меня забрала Татьяна Юрьевна, но у нее не было жилищных условий. Она приезжала ко мне в интернат, брала меня в гости.
Иногда приезжала мама, но у меня было разочарование в том, что она не исправилась, не перестала пить.
Родственники хотели оформить на меня опекунство, но потом сказали, что из-за меня много возни, много денег на меня надо тратить, у них своих проблем хватает.
- Как тебе жилось в интернате?
- Первый год было очень тяжело. Все общее, не так как дома, разница большая. Дети с задержкой психического развития, смотрели на меня, что я сильно правильная, не курю, не пью. Очень хотелось домой, но…
- Постепенно привыкла?
- Да, просто привыкала, и не обращала внимания, что там могли либо обидеть, либо еще что-то. Но конфликтов было много – из-за того, что Татьяна Юрьевна и Юра Горев (волонтер Церкви Христа – прим. автора) помогали одеваться, из-за того, что я не курила. Дружила больше с мальчиками, а не с девочками.
- Расскажи, как дети в интернате относятся к тому, что они растут не в семье?
- Есть дети, которые ненавидят своих родителей за то, что они в интернате. Есть такие, которые надеются, что родители исправятся, что они выйдут из интерната к ним, и все будет хорошо, но на самом деле так не бывает. Многие дети после интерната оказываются в тюрьме, спиваются, потому что нет поддержки.
- Дети мечтают попасть в семью?
- Конечно, я думаю, что каждый ребенок хотел бы иметь семью. Но когда уже подростки, 8-9 классы уже не видят смысла попасть в семью, ты привыкаешь жить сам в интернате, и тебе не хочется никого уже. Они думают: «Вот, я самостоятельный, классно», но на самом деле, когда выпускаются, то понимают, что никто их нигде не ждет, уже нет тех, кто тебя кормил, все готовое. Своя кровать, свое место. Это очень тяжело. Но кроме себя никто тебе не поможет, и придется как-то прорываться в этой жизни, пытаться что-то делать, чего-то достичь, показать, на что ты способен, чего ты достоин.
- Где сейчас твои одноклассники, поддерживаешь с ними связь?
- Многие отбывают наказания за преступления, мало кто создает семьи. Многих выгнали из училищ, многие сами ушли.
- Где находишь поддержку в жизни?
- От друзей, знакомых. Общаюсь с семьей учительницы Татьяны Юрьевны. Хожу в Церковь Христову. Я просила у Бога семью, и хоть попасть в семью не получилось, тем не менее, я не осталась одна.
- Что случилось с твоей мамой?
- Я злилась на нее и не хотела видеть, когда попала в интернат. Она приезжала очень редко, и я постоянно была в панике какой-то, когда ее видела, что она не исправилась. С седьмого класса, когда повзрослела, я стала чаще к ней ездить. Мама устроилась на работу, торговала на рынке. Начала чаще приезжать, что-то передавала, иногда давала деньги. В 2008 году мама попала в больницу, ей вырезали какую-то опухоль, было подозрение на рак, она еле ходила. Где-то через две недели она ушла из больницы, не захотела лечения, потому что поняла, что это уже безнадежно. Я пришла спросить, почему она ушла из больницы, и она сказала, что ее скоро не будет. Она прощалась со мной целый месяц, я ее часто навещала. Она говорила, что ее скоро не будет, но у меня все будет хорошо. Она очень жаловалась на родственников, потому что они ее очень обижали. В начале сентября она ушла из дому. Родственники молчали, ничего не говорили. Она не приходила в интернат, и на работе ее не было, неделю, вторую. Как-то я позвонила домой, и они сказали, что ее уже нет дома пол месяца. В розыск я подать не могла, так искала ее в городе, по всяким бомжатникам, везде. Ее в течение полугода видели в городе, она передавала через знакомых, что она меня любит. Она ушла из дому, потому что ее обижали и избивали родственники.
- Кто-нибудь знает о том, что родственники ее избивали?
– Это все происходило в доме. Ее часто видели побитой, но никто не знает точно. Невестка ее из дому выгоняла не раз, мама приходила в интернат жаловалась.
Один раз в интернат ко мне приехала невестка, единственный раз за все время, и сказала, что надо решать что-то с домом. Она сказала, что я дом не смогу содержать, он мне не нужен. Она часто меня обзывала, говорила, что я ничего не добьюсь, нигде не выучусь, никем не стану. Типа, я копия мамаши.
- Как сейчас обстоят дела с жильем?
После того, как мама ушла из дому, родственники соединили дом, и не хотят меня знать. Я приходила, они даже меня не впускали. Оскорбляли меня, говорили, что я здесь никто. Я признала маму без вести пропавшей, начала оформлять наследство. Сейчас дело находится в суде, им занимается юрист. Родственники тоже наняли юриста, они хотят забрать весь дом. Они считают, что я не имею права на дом, из-за того, что я там не жила, а жила в интернате. Мы приезжали к ним с юристом и с милицией, но они говорят, что я там никто, оскорбляют. Я надеюсь только на суд.
Я не знаю, что делать, если честно. Каждый что-то говорит, все такие умные, и просто потом не знаешь, что делать, каждый говорит свое. Право собственности на дом принадлежит бабушке и дедушке, только два наследника, мама и ее брат. Я уже устала, реально устала. Я уже не знаю, кому доверять. Я не знаю…
