Все последние звонки похожи. Первоклашки декламируют стихи о высоких 11-классниках, которым "всю планету видно с этой высоты". Выпускницы поют о "школьной поре", которая уже не вернется. Родители и учителя украдкой вытирают непрошеные слезы: вроде только вчера таких маленьких вели за ручку в первый класс.

Везде это праздник, после которого уже взрослые дети пойдут в мир широкий. Но только не здесь. Хотя атрибуты, собственно, те же. Песни, стихи, шутки, внесение флага, гимн, на который встают все, кто может. И звонок. Правда, выпускник не несет первоклассницу на плече. Он толкает инвалидную коляску. И лет выпускнику не 17, а вдвое больше.

Воспитанники Смелянского дома-интерната департамента социальной защиты населения домой на каникулы не разбегутся. Собственно, не у всех есть возможность ходить или просто подняться с кровати. Кого-то на лето заберут родители, но 80% останутся со своими названными родителями — директором, педагогами и воспитателями. Родители передали их под опеку государства сразу после рождения. Согласно закону имеют такое право, если у ребенка сложный диагноз.

"Не спешите их осуждать, — просит меня завуч интерната Надежда Рындина. — Ребенок с особыми потребностями — сложное испытание. 85% семей распадаются, мужья просто не выдерживают, узнав диагноз. Кроме того, за многими нужен такой уход, который просто не обеспечишь дома — некоторых наших воспитанников кормят через зонд, 48 детей — полностью лежачие, есть невидящие и с недостатками слуха. А в постоянном медикаментозном лечении нуждаются все".

Детьми здесь называют всех воспитанников, хотя возрастной разрыв между ними — 31 год. Самым маленьким — четыре года, самым старшим — 35 лет. Это т.н. молодежное отделение. Когда же переходят 35-летний рубеж, попадают в интернаты для взрослых. Иногда их забирают домой родители или другие родственники.

"Наше учреждение не подчиняется Министерству образования, ведь и программа — на уровне детского сада. Хотя у некоторых воспитанников просто феноменальная память. Один моментально запоминает все имена, может воссоздать все события по хронологии, но не может сложить два и два. Другой знает все марки автомобилей, но не может написать свое имя", — рассказывает Надежда Рындина.

С особенными подопечными работают 24 педагога, среди которых психолог, дефектолог и логопед. Однако по министерским нормам классы все равно довольно большие. В молодежном отделении одновременно должны учиться до 25 человек.

"Интернат рассчитан на 200 чел., сейчас у нас 184. После начала военных действий переехали дети из Донбасса. Сначала были, как ежи — боялись, что "бандеровцы" их здесь будут обижать. Да и посттравматический синдром сказывался, они ведь пережили обстрелы, во время которых прятались в подвалах, — присоединяется к разговору учитель-реабилитолог Олеся Кравченко. — Но довольно быстро социализировались. Теперь они — часть нашей семьи".

Ежедневной кропотливой работой олигофренопедагоги творят настоящие чудеса. В 22-летнем возрасте дети с синдромом Дауна начинают говорить. Другие находят себя в творчестве — шьют и вышивают в швейной мастерской или работают в столярной. Есть в интернате и своя футбольная команда: уже восемь лет подряд она берет "серебро" в соревнованиях SENI Cup на турнире для инвалидов, который организует футбольная лига. По нарядным коридорам интерната завуч и реабилитолог ведут меня в кабинет, увешанный медалями и грамотами. Кроме футбола, проводят паралимпийские игры, отмечают все традиционные и свои праздники.

"Дети живут полноценной жизнью. Мы и в цирк ходили, и в зоопарк в Черкассы ездили, а как-то в театре в Киеве были. И вели себя они там, кстати, так же, как и другие дети-зрители. В коллективе ребенка с особыми потребностями можно социализировать. Главное — начать это как можно раньше. Потому что у нас были случаи, когда мама приводила сына, которому 20 лет, а он самостоятельно даже есть не умеет. Жалела его, кормила с ложечки, хотя ребенок сам вполне мог себя обслуживать", — вспоминает Олеся Кравченко.

Плата за такую самоотверженную работу, правда, оставляет желать лучшего. Педагоги интерната получают надбавку 25% от обычной учительской зарплаты. А "трудовик" имеет 7-й разряд против 12-го школьного.

"А вот, кстати, наш тренер-физрук, — знакомит меня завуч с молодым мужчиной, который помогает невидящему воспитаннику интерната подняться по ступенькам. — Не все могут ходить самостоятельно, так мы поочередно помогаем — то медсестрички, то санитарки, то учителя".

Меня обступают переодетые уже в повседневную одежду воспитанницы интерната (во время линейки все были в праздничной — в костюмах, вышитых сорочках, девушки — в венках или с искусственными цветами в волосах). Кто-то спрашивает, как меня зовут, кто-то рассказывает о себе, кто-то просто молча старается дотронуться. Многие, заметив фотоаппарат, просят сфотографировать, охотно позируют.

"Видите, у них у всех смартфоны в руках, — обращает мое внимание завуч. — У них же есть возможность распоряжаться 25% пенсии по инвалидности. Покупаем то, что попросят. Сначала была мода — все захотели радиоприемники. Потом были планшеты. Теперь уже телефоны. Есть у нас один немой мальчик — он все слышит, понимает, но не говорит. Тоже закомандовал телефон. Мы его убеждали-убеждали — все напрасно. Купили телефон, так он через несколько недель сам попросил поменять на планшет. Теперь скачиваем ему музыку, игры, которые попросит. Дети, они же такие: если у кого-то есть, то и себе хочется. Хотя из-за своих особенностей они им и воспользоваться не смогут".

Мои собеседники еще раз подчеркивают, что их воспитанники — это прежде всего дети. И работа с ними, хоть и сложная, но тоже приносит моральное удовлетворение. Улыбки детей и слова "Мамочка, я тебя люблю, ты у меня лучше всех" Надежда Рындина и Олеся Кравченко называют лучшей мотивацией к работе.

"Здесь будет работать лишь человек с огромным сердцем, сочувствующий и готовый помогать. Другой просто не выдержит больше недели", — говорит Надежда Рындина.

А вот педагоги и психологи учреждения — сапожники без сапог. Оказывая своим воспитанникам профессиональную психологическую помощь, сами они брошены на произвол судьбы и на профессиональное выгорание. Психолог для педагогов в учреждении не предусмотрен.

Государство обеспечивает воспитанников интерната одеждой, пятиразовым питанием, лекарством и инвалидными колясками. Со всем остальным руководству учреждения приходится крутиться самому.

Свежие ремонты, новая мебель, "сухой" бассейн, современные тренажеры для лечебной физкультуры в спортзале — заслуга спонсоров, которых активно ищет директор учреждения Анатолий Богдан. Среди тех, кто в разные годы помогал интернату, — завод "Азот", фирма "Напитки плюс", много небезразличных людей из Смелы, Черкасс, Киева, Львова. Ведь и воспитанники в интернате не только со всей Черкасчины, но и из Житомира, Харькова, Киева, Донбасса.

"Дай Бог здоровья всем людям, которые нам помогают", — провожает меня по ухоженному двору завуч. Вокруг буйно цветут клумбы, шелестят от дуновения ветерка кусты и декоративные деревья. Все это, как и свежее молоко, и мясо к столу, — старания персонала. Вообще в интернате работают 138 чел.

"У нас своя столовая, котельная, коровы и свиньи. Мы — как автономное государство, — улыбается Надежда Рындина. — А дети — это наша семья. И наш лозунг — сначала полюби, а потом научи".

Смелянский интернат для детей с особыми потребностями — один из 54 таких учреждений в Украине. Два в Донбассе уничтожены войной. К сожалению, пока что это едва ли не единственная альтернатива домашнему обучению для детей с особыми потребностями. Инклюзивное образование в Украине развивается черепашьими темпами. Со времени первых экспериментов в этой сфере прошло 16 лет. По данным МОН, на сегодняшний день в Украине — 1798 классов, где дети с особыми потребностями учатся вместе с физически и психически здоровыми. Приобретают образование там всего 2720 учащихся на всю страну.