Репортаж из «другого мира»
"Да разве ж он все еще работает?" — удивилась в ответ на мою просьбу показать дорогу к третьему интернату пожилая жительница Заводского района (в народе — Павло-Кичкаса). "Ишь ты, а я думала, он давно уже пустует", — покачала головой женщина и показала мне нужное направление.
Стены учреждения, скрывающегося за высоким металлическим забором, утопали в густой листве старых деревьев. С торца, буквально в нескольких шагах от территории интерната, кипел небольшой местный рынок. Переступив через строящийся кирпичный забор, я оказалась на просторном посыпанном гравием внутреннем дворе интерната. В поле зрения находились детские игровые павильоны, какое-то длинное низкое сооружение и два неказистых четырехэтажных здания. Обойдя вокруг одного из них и предположив, что данное строение (вроде посолидней) является учебным корпусом, я открыла парадную дверь. Вестибюль встретил меня тишиной и прохладой. На втором этаже, где располагался кабинет директора, тоже было вполне спокойно. Признаться, я, ожидавшая шума и гама, присущего всем учебным заведениям и детворе в целом, даже как-то удивилась. "Это не школа, здесь другие порядки", — напомнила я себе, окунувшись в тишь да гладь "дома знаний". Крашеные дощатые полы "еще тех времен" привели меня в приемную. Обстановка, как показалось, типичная для подобных учреждений — убогая, но аккуратная. Директор интерната, Игорь Николаевич Гончаров, после краткого приветствия сразу же перешел к делу.
Пролог
Интернат №3 — это учебное заведение, приютившее в своих стенах детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения. В настоящее время в нем проживает и обучается 183 ребенка. Основано учреждение в 1957 году. За почти полувековую историю его существования, как утверждает руководство, капитальных ремонтов там не производилось. "В усиленном внимании нуждаются вопросы, касающиеся восстановления учебного и спального корпусов, обеспечения горячей и холодной водой, теплоснабжения. Эти первоочередные задачи требуют довольно серьезных вложений по ремонту или замене полностью. На сегодняшний день часть вопросов решена за счет госбюджета и за счет средств, поступающих от наших шефов, а также от людей неравнодушных... Но этого недостаточно. В аварийном состоянии у нас находится перекрытие спального корпуса, там, где дети проводят большую часть времени. Учебный корпус также требует пристального внимания. Далее следует проблема обеспечения мебелью, учебными пособиями и всем тем, что необходимо для полноценного досуга детей во внеурочное время", — "доложил ситуацию" Игорь Николаевич.
На пике упадка
"Давайте пока остановимся на ремонтных работах, — предложила я, — о какой сумме, по вашим подсчетам, идет речь?" Цифра (произведение каждого интернатского объекта на годы эксплуатации "без амортизации") вышла весьма впечатляющей. "Только на ремонт кровли спального корпуса потребуется порядка 120-150 тысяч грн. Там необходима замена всего перекрытия. Аналогичная сумма, может, чуть меньше, порядка 100-120 тысяч грн., потребуется на ремонт учебного корпуса.
Спортивный зал (как выяснилось впоследствии, то самое "длинное низкое сооружение") тоже давно нуждается в реконструкции. Для проведения же внутренних работ надо сначала сделать крышу", — пояснил директор интерната. Главную роль играет здесь фактор времени. Сейчас, когда учебный год подошел к концу, интернат на целое лето опустеет — его воспитанники отправятся отдыхать в оздоровительный лагерь. Самое время затевать ремонт. Были бы средства... Ведь не могут же дети вернуться после каникул в "развалюху", где с наступлением сезона дождей потекут потолки и стены, а вездесущая сырость начнет въедаться в матрацы и легкие. Этого допустить нельзя... Или можно? "Этот вопрос на контроле, — заверил Игорь Николаевич. — Интернат находится в подчинении областного управления образования и науки, то есть финансирование идет из областного бюджета. Ежегодно проверяется готовность интернатов к учебному году. Но опять же, финансирование не безгранично, есть вопросы, которые требуют первоочередного "спонсирования". Интернатов в целом по области порядка 40, и одновременно решить проблемы их всех просто нереально". Я с пониманием кивала головой, думая о том, что с 1957 года пора бы уже, наконец, очереди дойти и сюда. "Кроме того, — продолжал тем временем мой собеседник, — что касается содержания детей, — это не только учеба, это их быт, времяпрепровождение, необходимы условия для того, чтобы дети здесь могли получать всестороннее воспитание, находить занятия по душе, по интересам. Кружки, спортивные секции тоже требуют определенных материальных ресурсов. Эта работа должна проводиться на базе интерната". И правда, несложно представить, чем может закончиться праздное неприкаянное шатание подростков (в учреждении находятся дети в возрасте от 7 до 16 лет) по такому району как Павло-Кичкас, где, собственно, и погулять-то негде. Это место, даже при беглом осмотре, производит мрачное тягостное впечатление, напоминая тараканью колонию в кладовой дома-города. Унылые обреченные строения, еще жилые, но уже совершенно непригодные для жилья, несущие на себе безобразное клеймо времени и жизнедеятельности нескольких поколений, кажется, в ожидании исполнения приговора "под снос" переживут и самих "судей". Потому что о них забыли и оставили умирать медленной мучительной смертью. На глазах у их жителей... Это совсем иной мир, попадая в который, тут же испытываешь непреодолимое желание поскорей убраться восвояси. Даже воздух здесь другой — тяжелый, почти осязаемый, наскозь пропитанный заводским "духом" и безысходностью. И лишь деревья хороши — могучие, тенистые, напоминающие о былом расцвете "рабочего поселка".
Взгляд изнутри
Экскурсия по интернату тоже энтузиазма не добавила. "Мы обращались во многие инстанции, часть людей уже откликнулась, однако очевидно, что за один раз покрыть все наши расходы и нужды невозможно. Понемногу, поэтапно мы, конечно, решаем проблему тех же крыш. Например, чтобы удешевить ремонтные работы, закупили шифер. Но трудности все же существуют..." — делится наболевшим Игорь Николаевич, водя меня закоулками здания. Показывает текущий, в ржавых разводах, потолок учительской, уже неиспользуемое "катастрофического" вида помещение по соседству, обычно запертое на замок. "В принципе, здесь мертвая зона, — констатирует он, — хотя можно было бы приспособить ее под кружок или создать комнату психологической разгрузки". Идем дальше. "А как у вас с питанием?" — интересуюсь я у своего "гида". С этим, как выясняется, в интернате полный порядок. "Сейчас сумма рациона на каждого ребенка увеличена, поступили дополнительные средства", — говорит он и спрашивает пробегающего мимо белокурого мальчугана: "Артем, что у вас было сегодня на обед?" Ребенок на мгновение задумывается, припоминая, и с поразительной точностью выдает меню: "Картоха толченая с мясом, суп вкусный рисовый, компот из сухофруктов, 3 куска хлеба, лук, апельсины и... все". Тут и я подключаюсь к разговору. — А сколько тебе лет, Артем? — Двенадцать. — А сколько ты здесь живешь? — Уже год. — Тебе здесь нравится? — Ага. Тут пацан заметил у меня в руках диктофон и, потеряв всяческий интерес к моим вопросам, стал выспрашивать, что это за штуковина и чего она делает. После краткой демонстрации достижений современной техники мы направились в спальный корпус. Снаружи он выглядел неважно — во многих оконных рамах недоставало стекол, стены, в особенности в верхней части, "украшали" разломы и трещины.
Мимо слёз,
улыбок мимо
Попав внутрь, мы первым делом посетили изолятор. "Медицинское обеспечение изумительное, есть все для оказания помощи, — поведал встретившийся нам мужчина в белом халате. — И в плане витаминов в этом году лучше, и вакцинацию провели. Ежегодно, как полагается, лабораторное обследование. У нас где-то 32% здоровых детей, остальные — с различными патологиями. Они наблюдаются специалистами и получают соответствующее противорецидивное лечение". Поднимаемся вверх по покосившимся ступенькам лестницы. Тихий час. В небольших спаленках на третьем этаже по 6-9 кроватей. Кто-то из ребятни спит, кто-то делает вид, а кто и вида не делает — скачет неугомонно-жизнерадостно и смеется. У девочек дисциплина получше, все по койкам, тихонько переговариваются. Улыбчиво здороваются. В одной из комнат за партами играют двое мальчишек. На вопрос директора, почему не спят, первый объясняет, что спальня закрыта. В это время оборачивается второй, и мое сердце болезненно сжимается. Он очень похож на моего 10-летнего сына, такое же "взрослое" выражение лица, большие ясные глаза — наивные и серьезные. "Скажите, — обращаюсь к Игорю Николаевичу, — как часто у вас деток в семьи забирают?" "Было у нас несколько случаев, когда находились мамы, — отвечает он, — были случаи, когда иностранные граждане усыновляли или удочеряли. Вот, например, в прошлом году одна американская семья забрала у нас двоих братьев, а вторая семья — девочку".
На самом верхнем этаже — спальни старшеклассников. Надо ли говорить, что они больше напоминают аскетичные кельи узников. Вряд ли ребята, лежа в своих постелях, смотрят в потолок — это зрелище не из приятных. Да и голые стены взгляд отнюдь не радуют. На застеленной кровати уставился в большой мир за окном плюшевый медвежонок.
Эпилог
Звонок в областной отдел образования и науки стал, увы, еще одной "ложкой дегтя" в "бочке без меда". "Информацию о третьем интернате получайте в третьем интернате", — безапелляционно заявила начальник "облоно" Ольга Светкова в ответ на мою (которую уже по счету) попытку раздобыть комментарии. Пришлось объяснять (который раз), что там я уже была. И теперь для полноты картины хотелось бы услышать компетентное мнение. С какой целью? Цель одна — привлечь внимание общественности к проблемам детей (именно детей, а не руководства интерната), помочь изыскать средства для решения этих проблем. Ведь общая цель, не так ли? На что Ольга Витальевна отрезала: "Лично третьим интернатом заниматься нет основания. Если это ваша благотворительная акция, то сами себя и "пиарьте". Говорить, что третьему плохо, а четвертому хорошо — нельзя". Поговорить же о проблеме в целом у нее, к сожалению, времени не нашлось. В связи с подготовкой к приезду высокопоставленной столичной особы. И что, собственно, толку в словах...
Помнится, вышла я из интерната со странным ощущением, будто что-то там забыла. И с неясным чувством вины... Один старый приятель, увидев мое смятение, заметил — легче воспитать еще одного своего ребенка, чем переделать чужого. Я с пониманием кивала головой, думая о том, что страшнее этого понимания ничего быть не может...