Недавно Борис Гиндис – нью-йоркский психолог, специализирующийся на помощи приемным детям из бывшего Советского Союза и их родителям — разослал своим коллегам сообщение о новом феномене: за последние два месяца он встретил четырех детей из России, убежденных в том, что в Америке их будут убивать и мучить. Д-р Гиндис отмечает, что, хотя дети называли эти слухи, циркулирующие среди воспитанников детских домов, "глупыми", пересказывали они их в состоянии "острой тревоги". Один се-милетний мальчик рассказал, что на прощанье директор детдома сообщила ему, что американцы убили 15 усыновленных ими русских детей. Девочка восьми лет спустя два месяца после приезда в Америку по секрету рассказала русскоговорящему другу семьи, что "если не слушаешься, они (американские родители) будут колоть ножом".

Эта "информация", сродни детским страшилкам про гроб на колесиках и летающую перчатку, дорого обходится детям, которые в своей короткой жизни уже видели немало зла. "За свою 14-летнюю прак-тику в области международного усыновления, — пишет Борис Гиндис, — я никогда прежде не сталкивался с таким странным источником психологической травмы у приемных детей. В настоящее время я пы-таюсь установить, насколько она серьезна и широко распространена". Доктора особенно беспокоит то обстоятельство, что первые недели или даже месяцы, покуда ребенок не преодолел языковой барьер, родителям бывает трудно понять мотивы его поведения.

К наблюдению д-ра Гиндиса добавлю собственное: в существование родителей-убийц верят не только дети, но и взрослые. Во время радио-ток-шоу о международном усыновлении, в котором я участвовал, в студию позвонил слушатель из России и на полном серьезе спросил, правда ли, что американцы покупают русских детей "на органы".

Послание Бориса Гиндиса мне показала врач-педиатр Алла Гордина. Она входит в немногочисленное со-общество специалистов-медиков по международному усыновлению. Вот уже 10 лет, как А. Гордина зани-мается частной практикой в городе Ист-Брунсвик, штат Нью-Джерси, — ведет обычный прием ("смотрю сопливые носы", как она выражается). А параллельно консультирует семьи, которые хотят усыно-вить или уже усыновили ребенка из бывшего СССР. Приемных детей она называет «адаптятами».

— Когда я начала заниматься адаптятами, я поняла, что кто-то там наверху — она, оно, они, уж я не знаю — абсолютно точно подвел меня к делу, которым я хочу заниматься, которое мне по душе. Ровно 10 лет назад я открыла свой офис на пустом месте. Я знала, что есть город, где живут русскоговорящие семьи. Стала давать объявления в газетах. И мне позвонили две семьи, которые за пару лет до этого усыновили детей из России. У них были проблемы, и педиатр сказал, что дети просто плохо понимают английский язык. Я тогда вообще не знала, что американцы усыновляют детей из России. Но я все-таки знала, что за два года в Америке родителям нужно очень стараться, чтобы ребенок сохранил русский язык. Я начала читать литературу, докапываться. Помогла этим семьям. И пошла молва — люди стали друг другу рассказывать про доктора, который входит в проблему.

— Вы говорите, что ваша роль заключается в том, чтобы подготовить семью к усыновлению. Что это значит?

— Это прежде всего значит научить их, как узнать правдивую медицинскую информацию о ребенке, которого они выбрали. Многие родители считают, что им эта подготовка абсолютно ни к чему. И очень часто агентства им говорят, что ничего этого не нужно: "Ваше сердце вам подскажет". Мы исходим из того, что что-то может быть не так, и стараемся сделать так, как надо. Я должна прежде всего убедиться в том, что родители здоровы, что они принимают решение о стране усыновления осознанно, понимая, что их там ждет. Они должны сделать себе прививки согласно официальному перечню. Потом я должна им рассказать, какие документы им необходимы, как действует система постсоветских органов опеки, как ребенок оказывается в детском доме.

— А откуда вы все это знаете?

— Ну, во-первых, я работала там педиатром.

— Так это когда было?

— Я уехала 17 лет назад.

— Теперь, наверно, все другое.

— Ничего другого, все то же самое. До такой степени то же самое, что во всех постсоветских странах медицинские документы - советские, образца 1975-1980 годов. После этого я рассказываю родителям, на что смотреть и как себя вести, когда им приведут ребенка. Как разговаривать с администрацией детского дома, как разговаривать с ребенком, на что обращать внимание. Чего можно не сильно бояться. Мне нужно объяснить советские диагнозы: перинатальная энцефалопатия, пирамидальная недостаточность и так далее.

— А разве может неспециалист поставить такой диагноз?

— Еще как может. Родителей можно научить. Они должны все про этого ребенка узнать и рассказать мне. Должны стать моими глазами, руками и ушами. Большинство совершенно великолепно с этой задачей справляется. Но вся проблема в том, что многие не считают это нужным.

— Ну да, ведь как только они ребенка увидели, начинаются уговоры, угрызения совести...

— Именно! По закону полагается сначала ознакомить усыновителей с историей болезни ребенка, а уж потом с самим ребенком. Но знаете, как бывает — врач, мол, на совещании в райздраве, а вы посмотрите пока ребеночка. А они уже в этого Васю влюбились по Интернету. Приехали, поиграли с Васей, заметили небольшую задержку в развитии, начинают говорить с врачом, а врач говорит: ах да, кстати, Васина мама пила, папа пил, ребенка изнасиловал мамин бойфренд и у него положительный гепатит В и С...

— Между делом.

— Между делом. Или у меня был такой случай. Семья усыновляла ребенка с заведомым дефектом. Еще до поездки было известно, что у ребенка расщелина губы и нёба. И были какие-то странные измерения: головка нормальная, а тельце что-то маленькое. Им сказали, что ничего страшного, все нормально, у мамы был дородовый патронаж, а головка большая, потому что ребенок умненький. Обычно же проблемы с маленькими головками, когда мозг не растет, а тут большая. Роди-тели готовы были взять этого ребенка. Они приехали. Дело было где-то в Сибири. А я всегда им с собой даю специальную форму на двух языках, чтобы детский дом заполнил — с измерениями: рост, вес, окружность головы, окружность груди и так далее. В первый визит родителям не разрешили фотографировать ребенка и отказались дать измерения. Я сказала, что мне это не нравится, и велела настаивать. На второй день дали измерения. А у нас есть карты роста для детей с отклонениями. И когда я вынула карту для ахондродисплазии, у меня ребенок четко в нее вписался. Я срочно пишу e-mail родите-лям: "Требуйте объяснений". Они приходят в детдом, говорят: "Наш доктор подозревает ахондродисплазию". (Ахондродисплазия — наследственное системное заболевание скелета, связанное с нарушением образования хрящевой ткани. – В.А.) А им отвечают: "Конечно, мы это знали". Диагноз был поставлен еще до рождения. Поэтому его и оставили в роддоме. Если бы родителям сказали это сразу, то я вам гарантирую — этого ребенка усыновили бы. Но в данном случае это был шок: а что они еще забыли сказать? Не все можно установить на расстоянии, не видя ребенка.

— Кое-что можно понять по фотографии. У того же Алеши Гейко (мальчик, погибший от руки приемной матери Ирмы Павлис в Чикаго) эксперты по фотографии диагностировали врожденный алкогольный синдром.

— Это отдельный разговор. Есть синдром, а есть дородовый контакт с алкоголем. Врожденный алкогольный синдром — это жесткий диагноз, который включает задержку роста, задержку роста головы, нарушения психики, особую деформацию лица и черепа — микроцефалию. Поставить такой диагноз можно примерно 10 процентам детей в российских детских домах. Лицо формируется в течение трех дней, в самом начале внутриутробного развития. То есть если мама эти три дня случайно не пила — ну не было у нее денег, а потом всю беременность не просыхала, то, может, и головка будет маленькая, и то и се, а вот лицо у ребенка будет практически нормальное. Врожденный алкогольный эффект — это те же самые повреждения неврологические, только без наружных признаков. Ребенок выглядит абсолютно нормально. У него энцефалопатия, которую мы своими грубыми методами определить не можем. Она проявится намного позже — поведением, асоциальными действиями, проблемами с учебой. В 1-2 годика этих проблем не видно. С этим мальчиком, Алешей Гейко, ведь что произошло? По закону, когда усыновители вернулись за ребенком, состоялся суд, и усыновление уже оформлено, ребенок должен 10 дней провести вместе с приемной семьей. И только после этого усыновители вступают в права и принимают на себя обязанности приемных родителей и увозят ребенка. А бывает, что никаких 10 дней не дают, ребенка выставляют из страны сразу. Именно так получилось с семьей из Чикаго — этот ребенок был на жутких психотропных препаратах. И поэтому его за два дня выставили из страны. А когда мама попыталась задавать вопросы, ей сказали, что это все из-за того, что она плохая мать, и если она сию же минуту не соберет манатки и не отправится обратно в свою Америку, то ее арестуют. Я это знаю совершенно точно — то же самое мне рассказала женщина, которая усыновила ребенка из того же детского дома.

— А здоровые дети попадают вообще в Америку?

— Большинство детей из бывшего Советского Союза — хорошие, нормальные детки. У этих деток могут быть проблемы. У них могут быть задержки развития, нарушения слуха. Это все не беда. Эти детки добиваются здесь неимоверных успехов. Есть в Нью-Йорке доктор Аронсон (Джейн Аронсон — врач-педиатр, основатель и руководитель Всемирного сиротского фонда, который пытается улучшить положение дел в детских домах мира; приемная мать двух сыновей, из Вьетнама и Эфиопии. — В.А.), так вот она переиначила фразу Микеланджело о том, что для того, чтобы создать скульпту-ру, надо отсечь от камня все лишнее. Ребенок, прошедший через сиротство, систему опеки и детдом — тот же камень. Нам нужно освободить этих деток от всего лишнего, показать им, какие они на самом деле. Часто это получается, иногда нет.

Американскому читателю вряд ли стоит объяснять, что в Америке усыновление детей – массовое явление. Это ни в коей мере не гражданский подвиг и даже не благодеяние — просто повседневное явление. Никому здесь не приходит в голову воздавать хвалу приемным родителям. Этот факт биографии не принято ни афишировать, ни скрывать. Присутствие в семье ребенка другой расы не вызывает ни малейшего удивления. Если вы заинтересуетесь и спросите, из какой страны ребенок, вам охотно ответят, нисколько не рисуясь. Популярности усыновлений много способствует пример знаменитостей. Андже-лина Джоли, Мишель Пфайффер, Дайан Китон, Джейн Фонда, Шарон Стоун, Мег Райан, Пирс Броснан, Николь Кидман и Том Круз, Стивен Спилберг и Кейт Киршоу... список звезд, усыновивших сирот, можно продолжать бесконечно. Среди людей, составляющих национальную славу Америки, немало и тех, кто сам осиротел и был усыновлен: писатель Эдгар Аллан По и 31-й президент США Герберт Гувер, киноактриса Ингрид Бергман и основатель компании Apple Стив Джобс, первая леди Элеонор Рузвельт и сенатор Роберт Бёрд.

— Вернемся к процессу. Усыновители приняли решение...

— Приняли решение, едут за ребенком. Я должна им объяснить, что делать в дороге, какие документы иметь, что делать в Москве, когда ребенок проходит так называемый визовый осмотр.

— А что это такое?

— В большинстве случаев это проформа: посмотрят — дышит, живой — значит, может ехать. Но были случаи, о которых почему-то молчат, когда дети погибали между судом и отъездом в Америку. Я знаю как минимум два случая за последние 10 лет. Ребенка отдали из детдома умирающим. Родителям не сказали, какие проблемы с ребенком. Сказали — у ребенка простудки, все будет нормально, а он взял и умер.

— Возьмем благополучный сценарий. Приемный ребенок приехал в Америку...

— Ни он, ни его новая семья совершенно не готовы к этому.

— Дети представляют Америку как сплошной Диснейленд. Да и многие взрослые.

— Помните мультик «Американский хвост»? Про семейство мышей Мышковичей, которые спасаются от погромов и эмиг-рируют из России в Америку. Там главная песня — про то, что "в Америке нет котов и улицы вымощены сыром". Но дело не только в ложном представлении об Америке, а еще и в том, что детдомовские дети не умеют жить в семье. Они не знают, что такое газета и что такое деньги. Они не знают, что взрослые едят, спят...

— ...и ходят в туалет.

— И ходят в туалет. Они этого не видели никогда. Они не знают, что такое нормальные взаимоотношения в семье. Они не знают, что еду нужно готовить, что вещи надо покупать, что за все надо платить деньги, которые надо зарабатывать и которые кончаются. Начинаются проблемы. Ребенок нервничает. Он не понимает, почему нужно ждать, пока еду приготовят.

— И ест, пока не съест все.

— Это называется блокадный синдром. Понять, что еда будет и завтра, они не могут. Они едят до рвоты. Этого не надо бояться. Это нормально. Сразу же по приезде моя задача — провести качественный осмотр по правилам, рекомендован-ным американской академией педиатрии. К сожалению, часто американский доктор говорит — ребенок так хорошо выглядит, зачем его мучить, проверять на СПИД, гепатит и прочее. Нужно, чтобы внимательно отнеслись к прививкам. В России, между прочим, детдомовские детки привиты лучше, чем домашние — потому что в обязательном порядке, без никаких отводов. Но здесь считают, что всех русских детей надо прививать заново, а это 20 прививок. И моя задача в том, чтобы ре-бенка лишний раз не кололи. Теперь — как ребенок спит? Эти детки спят по 18 часов в сутки. А все остальное время едят. Здесь некоторые педиатры говорят: ребенок не должен столько спать, будите. А ему нужно именно столько. Потом начинается множество мелких проблем — не проблем, а это просто специфика этого состояния. Вы знаете, что усыновленные детки не могут слышать русскую речь? Очень многие кричат и выключаются. И это естественно. Эти детки очень рано понимают: тот, кто говорит по-русски, связан с детдомом. Так что это отдельная проблема русскоговорящих семей. Казалось бы, им проще. Но получается, что у ребенка продолжается контакт с языком и всеми связанными с ним ассоциациями. Есть родители, которые сами учат русский язык, разрисовывают комнату матрешками и чебурашками, оставляют детям их русское имя. Есть дети, которые с этим свыкаются, а есть такие, которые требуют себе американское имя.

— Многие считают, что ребенка надо первым долгом отвлечь от воспоминаний о России, начинают всячески его развлекать, устраивать ему праздник...

— Ни в коем случае. Действовать нужно с точностью до наоборот. Привезли ребенка из России — семья уходит в подполье. Никаких родственников, гостей, поездок в Диснейленд. Сидеть дома и учить ребенка быть ребенком. Неделями. Иногда месяцами. Есть такой доктор Федеричи (Рональд Федеричи — нейрофизиолог, отец семерых приемных детей; специализируется на проблемах адаптации. Живет и практикует в Александрии, Вирджиния. — В.А.), он ввел в оборот термин "деинституциализация ребенка". Вот как Чехов говорил, что выжимает из себя раба по капле — вот точно так же надо из ребенка выжимать детский дом по капле. Нужно ребенка сделать ребенком. Первое время его надо все время держать при себе, быть рядом с ним. Называется «правило трех футов» — на расстоянии вытянутой руки. Если ребенок маленький, его постоянно носят на себе в рюкзаке. Это как первая влюбленность, когда хочется обниматься каждую минуту. Но есть дети, которые не выносят прикосновений к телу, кричат. Их нужно нежно, но настойчиво к этому приучать.

— А кричат потому, что имеют негативный опыт таких прикосновений?

— Потому что никто никогда не прикасался, никто никогда не брал на руки, не прикладывал к материнской груди. Ребенок никогда ничего подобного не чувствовал. Контакт с телом исключительно важен — это тоже изживание детдома.

— А вы не видите противоречия в своих словах? С одной стороны, вы говорите, что родителей обманывают, а с другой — что большинство детей из России абсолютно нормальны.

— Противоречия нет. В большинстве случаев все эти явления краткосрочны. В большинстве случаев уже за время ожидания ребенок изменяется к лучшему. И период этот очень короткий, если все делать правильно. Некоторым вообще ничего специально не надо делать — они привыкают так, как будто всю жизнь в этой семье жили. Но мы-то должны исходить из худшего сценария. Поэтому я им говорю, когда они едут в Россию: если перед вами закрывают дверь — лезьте в окно.

— А вы не думаете, что этот обман часто объясняется благими побуждениями — отдать ребенка в хорошие руки? Больного, с которым в России сделать ничего не могут.

— Это уже обман. Люди, которые хотят добра ребенку, не скрывают информацию. Если скрывают, значит подсовывают. Поверьте: американцы возьмут любого ребенка, но они должны знать, что им предстоит.

— Что вы думаете о реформе международного усыновления?

— Статистика простая и ясная. Если ребенок усыновлен до шести месяцев, вероятность проблем с адаптацией мала. При усыновлении в возрасте от 6 месяцев до года риск возрастает. После года риск наличия поведенческих проблем повышается еще больше. По старой системе ребенок был в местном регистре два месяца, затем в федеральном — четыре, и через шесть месяцев ребенка можно было забрать. С прошлого года система изменилась. Теперь эти детки в федеральном регистре от 6 до 8 месяцев. Плюс бумаги, забыли переслать письмо, то да се. Раньше года дети из России не вырываются теперь. Не увеличит это количество усыновителей в России. Это очень вредная мера. Чем дольше ребенок находится в детском доме, тем хуже для ребенка и для той страны, которая это делает. Есть такой доктор Дана Джонсон (профессор отделения неонатологии Университета Миннесоты, директор клиники для приемных детей, исследователь проблем ранней институциализации. — В.А.) Он сам неонатолог, то есть занимается новорожденными детками, но он усыновил ребенка из Индии и в это дело влез. Они в Миннесоте опросили всех родителей, которые усыновили между 1991 и 1998 годами. И этот опрос четко показал, что даже контакт с алкоголем не так страшен, как продолжительное пребывание в детдоме.

— Детей держат в регистре, потому что для них ищут усыновителей в России?

— Теоретически. Но если ребенка не усыновили в первые два-три месяца жизни, вероятность усыновления этого ребенка в России приближается к нулю. Одинокому мужчине в России просто невозможно усыновить. Почему?

— Здесь и однополые пары усыновляют.

— Вот по опросам Джонсона выходит, что нестандартным семьям давали детей старше и с большим количеством проблем. Но развивались они лучше.

— Что происходит, если привезли ребенка и вы с ужасом понимаете, что вас обманули? Ведь вернуть невозможно?

— Надо определить проблему и лечить ее. Родителям помогут. Надо только вовремя обратиться к специалистам.

— У родителей может просто не хватить душевных сил, денег на лечение.

— Медицинские страховки при усыновлении — это отдельный разговор на три часа. Если что-то эта страховка не оплачивает, то по крайней мере эти расходы можно списать с налогов. Если родители все же не в силах справиться с возникшими проблемами, ребенка передают другой семье. Есть специальные клиники. И уж в самом крайнем случае ребенка забирает государство.

— В России перевелись добрые люди?

— Не перевелись. Большинство детских домов делают чудеса. Но детский дом — это все равно детский дом, а не семья.

Напоследок немного статистики. По данным Государственного департамента США, пик усыновлений американцами детей из России пришелся на 1999 год — 4348. С тех пор эта цифра неуклонно снижается. В прошлом году она составила 4639 человек. Это второе место после Китая, где проводится государст-венная политика регулирования рождаемости "одна семья — один ребенок" (7906 детей). На третьем месте — Гватемала (3783), на 4-м — Южная Корея (1630), на 5-м — Украина (821), на 6-м — Казахстан (755).

Официальная российская статистика гласит, что в 2004 году (сведения за 2005 год пока отсутствуют) российские граждане усыновили 24,77 тыс. детей. Из этого числа отчимами и мачехами усыновлено 34 процента, посторонними гражданами — 29, посторонними иностранными гражданами — 38 процентов. Большая часть российских усыновлений (4787) приходится на детей в возрасте до года, тогда как иностранцы — по причинам, изложенным выше — усыновляют главным образом детей в возрасте от года до трех лет (3638). Американцы чаще, чем граждане других зарубежных государств, усыновляют детей-инвалидов — на их долю приходится 48 процентов таких сирот; на 2-м месте — Испания (26 процентов), на 3-м — Италия (10 процентов). Та же структура по странам сохраняется и в целом: 62 процента российских сирот уезжают в Америку, 17 — в Испанию, 8 — в Италию.

В статистике усыновлений по регионам никаких закономерностей как будто не просматривается, разве что в мусульманских республиках свои граждане усыновляют гораздо больше иностранцев. В городе миллиардеров Москве в 2004 году российские граждане усыновили 458 детей, иностранцы — 386. Петербуржцам благосостояние, как видно, не позволяет проявить душевную щедрость — в Питере со-отношение 154: 524 в пользу иностранцев.

Вашингтон