Интернаты — не лучшее место для ребенка-сироты. Вряд ли кого-то сейчас удивишь этой фразой. При этом, в каждом из этих заведений есть дети, которых вернули усыновители, приемные родители или опекуны. Их кидают у порога детского дома, или оставляют в кабинетах органов опеки. А потом в суде говорят: "Не сложилось". Возврат ребенка происходит через суд, но к сожалению, законами не предусмотрено никаких взысканий с усыновителей — ни алиментов, ничего, никакой ответственности. Почему сирот предают дважды?
НА ДЕТСКОЙ БЕДЕ ДЕЛАЮТ ИМИДЖ
— Несмотря на обширную кампанию "Каждому ребенку — семью" у нас до сих пор никто не отслеживает, как живется усыновленным или приемным детям, — уверена директор детского дома "Малятко" Лидия Литвиненко. — Никто не ведет статистику. Такое впечатление, что на детской беде просто делают имидж. Министр по делам молодежи и спорта сказал: "Мы за месяц научим быть родителями". За месяц нельзя научить даже за собакой и кошкой ухаживать! Мне звонят из службы Оболонского района и говорят: "Составляйте быстренько список, мы приедем выбирать детей в дом семейного типа и для приемных семей". Это что, рынок?
Лидия Семеновна одна из немногих директоров детских домов, кто может высказаться открыто. Может потому, что таких госучреждений как "Малятко" в Украине, пожалуй, больше и нет. В каком еще детском доме есть отдельный лечебный корпус с джакузи, ингаляторием, игровыми комнатами и множеством спальных корпусов с комнатами по 3-4 человека с новейшей мебелью и бытовой техникой. С огромным штатом квалифицированных врачей и воспитателей. А может и потому, что сама Лидия Семеновна не однажды выхаживала детей, брошенных приемными родителями или усыновителями.
— Как-то 8 марта наш охранник задержал мужчину, — рассказывает Лидия Семеновна, — он хотел бросить 6-летнюю девочку под порогом учреждения и уехать. Оказалось, что это был папа, год назад ее удочеривший. Родитель всячески отмахивался от малютки и говорил только одно: "Мне такая дочка не нужна! Она не любит животных!". Надеясь, что папа одумается, мы предложили ему обратиться в службу опеки. Но тот одумывался недолго: на следующий же день он отвез малышку в районную службу опеки и бросил там.
Когда 6-летнюю Машу привезли в "Малятко", она ни на что не реагировала. По обрывистым фразам ребенка удалось выяснить, что родители заставляли ее убирать за котами и собаками, коих в доме было множество, а если отказывалась — ее пороли. После такого удочерения год ребенок находился под постоянным присмотром штатного психолога и психиатра. Столько же времени горе-родителей лишали родительских прав. Дело в том, что те взяли еще двух детей, а под это дело оформили большую ссуду и купили дом. В суде прокурор требовала, чтобы прежде всего усыновители вернули деньги, а уже потом разорвали усыновление.
В конечном итоге долг частично вернули, статус сироты оформили. Словом, поиграли-поиграли и бросили.
11-летний Саша попал в "Малятко" из Житомирского дома семейного типа. У родителей было трое своих детей и четверо — приемных. И "свои" устроили над "приемными" "дедовщину". "Родители заставляли нас ездить в село и работать в огороде, — рассказал мальчик. — Мы не только копали и сажали, но и готовили еду. Если отказывались что-то делать, приемные родители нас били. Такое не все выдерживали, многие сбегали".
Сейчас Саша категорически отказывается идти из детского дома "Малятко" в приемную семью: "Я отсюда никуда не хочу уходить! Ни в какую семью! Мне и здесь хорошо, тут вкусно кормят, хорошо учат, лечат. Я даже научился вышивать". Все что осталось в наследство от детского дома у Саши — это тяжелые воспоминания и заикание.
"КТО МОЛИТСЯ, ТОГО ЛЮБИМ, НЕ МОЛИТСЯ — НЕ ЛЮБИМ"
Обзвонив несколько интернатов, поневоле приходишь к выводу, что подобные случаи происходят практически везде.
— Если обратиться к статистке, то из 10 взятых под опеку детей в наш интернат возвращается 7, — рассказывает директор школы-интерната N21 Алла Кошечко. — Мы не просто общеобразовательная школа, но и санаторное учреждение для детей с психоневрологическими заболеваниями. И далеко не все из наших деток могут попасть в семью. Бывает, родители боятся потом переступать порог моего кабинета, и признаться, что они не справились. И чисто по-человечески я их понимаю.
К примеру, Максима взяли под опеку в 3 классе, а вернули в 7. Интеллигентные родители: мама-профессор медицины, папа-искусствовед не имели своих детей и решили отдать свою любовь приемному ребенку. Пока был жив отец — Максим еще слушался. Но после смерти главы семейства ребенок стал агрессивным. А тут еще и переходный возраст, гормональные изменения. В результате, мама-опекунша ходила с переломанной ключицей, выбитыми зубами. Хотя родители водили ребенка и на бальные танцы, и учили английскому, словом, делали все, что могли.
11-летняя Лариса через месяц после удочерения вернулась в интернат. Приехала из Запорожья в Киев автостопом, залилась слезами, целовала калитку школы и воспитателей: "Я не хочу ни в какую семью!". Оказалось, усыновительница заставляла ее учиться только на "отлично", не взирая на диагноз — расстройство психики.
А 11-летняя Владислава благодаря усыновителям дважды меняла имя и фамилию. Оформив ее на себя, родители по каким-то причинам решили дать ей новое имя — Виктория. Через 4 года, когда усыновители отказались от усыновления, девочке вернули прежнее имя Владислава.
— Папа часто пил, — рассказала Владислава, когда я встретилась с ней в комнате школьного психолога. — Я прятала от него бутылки, потом выкидывала их в окно. За это он бил меня по животу. Тогда я убегала и жила на улице.
Как и большинство разрывающих усыновление, родители отказались от Виктории-Владиславы по причине ее диагноза — расстройство психики, энурез, умственная отсталость. Органы опеки поместили ее в свой приют, но там с гиперактивным брошенным ребенком не мог справиться ни один воспитатель. Ее направили в Глеваху, где она пробыла почти полгода.
В интернат Владиславу привезли в состоянии "маугли". Она дралась, кусалась, кричала и даже съела документы. Потом призналась школьному психологу: "А я думала, что меня здесь будут бить".
Разговаривая с директорами, я выяснила, что иногда дети бегут из-под опеки и потому, что их воспитатели — люди верующие, и заставляют деток жить по своим канонам веры. А вера может быть разная, как и люди.
— Два года назад у нас был случай, когда двое наших воспитанников вернулись из дома семейного типа, — рассказывает директор Бучанской средней школы-интерната для сирот Михаил Наконечный. — А родители в нем — верующие. Наши дети воспитывали в довольно безбожной среде, молиться не хотели, родительские наставления на путь истинный не выполняли. Отсюда и пошло неравноправное отношение родителей: тех, кто молится, мы любим, а кто не молится — не любим. Через несколько месяцев ребята не выдержали и сбежали. Вернулись к нам.
И ВСЕ-ТАКИ: ПОЧЕМУ?
"Сегодня" сначала попыталась узнать у официальных источников, почему сироты "не приживаются" в семьях. В Центре усыновления нынче полная неразбериха — из-под крылышка одного ведомства он передается другому. А, значит, сейчас никто ни за что не отвечает. Позвонив в управление образования г. Киева в попытке поговорить о проблеме приемышей хотя бы с одним инспектором по охране детства, нас отправляли сначала к начальнику, потом просили перезвонить попозже, в конце концов, бросали трубку. Уже позже, в приватном разговоре с сострудником Института проблем семьи и молодежи, узнали, что статистику детей-возвращенцев никто не ведет. А для внутреннего пользования берут данные из... нашей газеты.
О причинах "несовместимости" сирот и приемных родителей намекнули те же руководители интернатов. К примеру, сейчас главы райадминистраций схватились за голову. Поступила команда сверху в срочном порядке "на вчера" в каждом районе создать дом семейного типа. Как в Европе. Кандидаты якобы подбираются тщательно, ну, насколько это возможно в подобной спешке. А то, что у большинства из них — проблемы с жильем в Киеве, чиновников не пугает.
ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ
"Трудность в общении состоит в том, что приемный или усыновленный ребенок не всегда может выполнять те требования, которые выдвигает к ним родитель, — объясняет детский психолог школы-интерната N12 Наталья Улятовская. — Когда семья берет ребенка, она ориентируются на обычных детей. К тому же, приемыши условно ставят родителям испытательный срок: будут ли они меня любить если я — плохой? И здесь огромная опасность — не пройти испытание и распрощаться с ребенком. Брошенных дважды психологически восстановить уже не возможно".
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
"Факты того, что дети бегут из приемных семей, нам неизвестны, — сообщила "Сегодня" заместитель начальника департамента по делам семьи министерства молодежи и спорта Алла Таран. — О домах семейного типа (ДДСТ) могу сказать то же самое. Но в любом случае, эти семейные формы позволяют ребенку поддерживать контакт с биологическими родителями или возвращаться по своему желанию на прежнее место пребывания, а это может быть и интернат. Скандальный случай с домами семейного типа у нас был только один. В житомирском доме семейного типа, кстати говоря, одном из первых в Украине, у воспитателей было около 18 детей, им выделили 4 квартиры. Когда большинство из деток достигли 18 лет, дом решили перевести на статус приемной семьи, а квартиры вернуть государству. Но мама-воспитательница не хотела лишаться жилья, а пыталась переоформить его на своих родных детей. Кроме того, женщина использовала детский труд для работы в селе, чтобы комфортно содержать своих детей???. А так как детей ей больше официально не давали, двух деток — Галину и Сережу она практически украла из интернатов, прочитав об их судьбе в газетах. Тяжба завершилась тем, что дом расформировали, а детей перераспределили по семьям и приютам. На сегодня в Украине 149 ДДСТ (год назад было 127) и 180 приемных семей (год назад — 127)".