Во дворе храма святого Александра Невского я встретила счастливого отца Геннадия (Тюрина). «У меня сегодня двойной праздник! – поделился радостью батюшка. – И икона чудотворная в город прибыла, и вот девочка моя в гости приехала!».

Объяснять, что за «девочка», мне не потребовалось – знаю, что лет 10, не меньше, священнослужитель заботится о спасении душ воспитанниц мелитопольской женской колонии для несовершеннолетних. Лицо гостьи показалось очень знакомым. «Конечно, - подтвердил предположения отец Геннадий, - ведь Айгюль получила в колонии специальность повара и на июньском фестивале «Червона калина» угощала всех нас кулешом». Девушка с восточным именем, которое в переводе с тюркского означает «Лунный цветок», согласилась рассказать свою незамысловатую историю жизни.

- Мой отец из Средней Азии - потому такое необычное имя, - объяснила 17-летняя Айгюль. – А у младшей сестры русское имя, у нас с ней разные отцы. Я освободилась 23 июня, сразу после фестиваля. Уехала домой в Гребёнку, а сейчас живу в Киеве и работаю официанткой в кафе. Освободилась условно-досрочно, пробыв в колонии всего 11 месяцев. Но до этого очень долго находилась в СИЗО, целых полтора года. И, получается, на год мне срок сократили.

- Что же ты могла натворить такого, чтобы получить три с половиной года лишения свободы?

- Разбой.

- На разбой ты, наверное, вышла не одна?

- Одна! Мне деньги нужны были. Просто я из дому ушла. Первые три дня у меня деньги были, а потом они закончились. А гулять хотелось.

- Я думала, что ты попала в плохую компанию…

- Плохая компания тоже была! В принципе, они особо не подбивали, но мне было всего 14 лет, там и думать-то особо нечем было. И вообще, это были случайные в моей жизни люди.

Когда я с мамой поссорилась, первые пару дней у друзей жила, но мама меня начала искать и у них бы нашла. Тогда я уехала в Киев. Возможно, мамина ошибка в том, что она меня с раннего возраста приучила к самостоятельности. Это оказалось хорошо и плохо - я ничего не боялась.

- Так на кого ты напала? Наверное, не на мужчину?

- На женщину. Телесных повреждений не наносила, деньги отобрала и золото сняла. Получился просто грабёж, то есть 186-я статья Уголовного кодекса. Но из-за того, что в первые дни со следователем «поцапалась», он мне оформил 187-ю – разбой. Если бы в милиции ко мне нормально отнеслись, а они решили меня бить, а я начала кричать и сказала: «Показаний никаких давать не буду!».

- Как же тебя нашли?

- В том же районе города, меня за руку потерпевшая поймала. Я и не скрывалась, не думала, что меня посадят, к тому же, считала, что мне терять нечего, что я никому не нужна.

- Может, подскажем, как не надо поступать, чтобы не оказаться в местах не столь отдалённых?

- Я очень упёртая и решительная по характеру и, наверное, что бы ни говорили, если мне пришло в голову – я не отступлю! Дело в том, что у меня были тяжёлые отношения с мамой… Она меня никогда не понимала. Мы с ней вообще очень мало разговаривали, никогда не общались на темы, которые интересовали меня как девочку, подростка. Все познания у меня появлялись из книг, телепередач.

Вообще-то, мама хороший человек, она добрая, но очень много работала, потому что с отчимом тоже разошлась. Понимаю, что я тоже неправа. Но на тот момент у меня не было друга. Я считаю, что именно мама должна быть самым лучшим другом, с которым можно делиться всеми трудностями, секретами, влюблённостью.

- Сестрёнка в подруги ещё не годилась?

- Вот из-за сестрёнки мы с мамой, в принципе, и ссорились!

- Тебе казалось, что ей достаётся больше внимания?

- А чего – «казалось», когда это так и было?! Её больше баловали. А я ничего не просила – и мне не потакали. Это и сейчас продолжается, но я стала умнее, молчу, не спорю. Сестре сейчас уже 13 лет, но она по-прежнему – «маленькая». Я в этом возрасте была уже очень самостоятельная.

Теперь у меня друзья есть: их мало, но они меня понимают. Вот, например, отец Геннадий, или подружка в колонии, с которой можно всем поделиться. С подругой я возьму свидание – у неё особо и родных-то нет. А я по себе знаю, как нужна человеку поддержка. Мне самой это приятно, потому что я люблю делать добро. И к людям отношусь так, как хотела бы, чтобы относились ко мне.

- С трудоустройством проблем не было?

- Когда я выходила из колонии, думала, что окажусь одна, что не на кого будет опереться. Но я за время заключения свою жизнь переосмыслила – и раскаялась. Потому что за каждым человеком водятся грешки, но каждый ли признаётся в том, что он грешит? Я же не обманываю, не лукавлю. В Гребёнке, где мама живёт, когда встречаются знакомые и прямо спрашивают про судимость: «Это правда?», я отвечаю: «Да, правда».

Так вот, вернувшись, я нашла номер телефона подруги, и она мне помогла устроиться. А встретились позже. Она аж расплакалась: «Я только полгода назад узнала о твоей судьбе, почему же ты мне ничего не написала?». А ведь я не раз брала ручку, пыталась написать, но не находила слов. Объясняю: «Вот ты меня сейчас глазами увидела и убедилась, что я стала не хуже, а даже лучше. А как бы ты это увидела на бумаге?».

Пока что живу у знакомых на квартире, но мне не хочется их стеснять. Я им совершенно чужая, но они относятся ко мне трепетно, как родные, беспокоятся, не поздно ли возвращаюсь, сыта ли. Уговаривают: «Садись за компанию ужинать».

- Айгюль, но теперь твой характер поменялся?

- Характер нет, а взгляд на жизнь – да. А характер меня устраивает – он напористый, чего хочу, того добиваюсь, и ничего не боюсь. Знаете, за что я благодарна воспитателям мелитопольской колонии? Они в нас верят – и этим нас вдохновляют!

Мама тоже, когда я уезжала на работу в Киев, сказала: «Доця, я в тебя верю! Умница, я вижу, что ты у меня взрослая». И этими простыми словами просто окрылила! Такую веру хочется оправдать, доказать, что ты стоишь этих слов. Ой, простите, мне пора – отец Геннадий как раз может подвезти меня к колонии, а то сумки с гостинцами та-акие тяжёлые!

Автор: Левченко Ирина