Сегодня у нас немало разнообразных трудностей. Но и поводов для гордости тоже хватает! Во всем мире Украину считают родиной трансплантологии. Межрегиональный центр трансплантации, расположенный в Запорожье, — один из сильнейших в стране. Первую в Украине удачную пересадку сердца провели именно у нас. Первую в Украине серию трансплантаций печени провели тоже запорожские хирурги. Об успехах и сложностях развития отечественной трансплантологии нам рассказал Александр Семенович Никоненко — ректор Запорожской медицинской академии последипломного образования, председатель правления ассоциации хирургов, директор Межрегионального центра трансплантации.

— Александр Семенович, давайте начнем с истории вопроса. Когда и где была проведена первая трансплантация?

— Когда мы приезжаем в зарубежные центры по трансплантологии, нас встречают с неизменным уважением, потому что они считают Украину родиной трансплантации.

В 1932 году профессором Юрием Вороным впервые выполнена операция по пересадке почки женщине, которая умирала от отравления ртутью. Этот случай вошел в историю как первый клинический опыт по применению трансплантации. А потом мы стали очень отставать по разным причинам: и экономическим, и юридическим. У нас ведь не была узаконена трансплантация, период с 32 по 70-е годы в Украине оказался просто вычеркнут.

— Расскажите, как начиналось развитие трансплантации в Запорожской области?

— Мы свой центр начали разрабатывать в начале 90-х годов. Для этого необходимо было сделать очень много, ведь трансплантация — это не только хирургическая операция. Это серьезная иммунологическая, общемедицинская и организационная проблема. В развитии трансплантологии в нашей области участвовали начальники областного управления здравоохранения Герман Балашов и Зинаида Лашкул. В создании материально-технической базы принял участие генеральный директор «Запорожста-ли» Виталий Сацкий. Первым заведующим отделения трансплантологии стал Юрий Юшков. Позже он эмигрировал в США, сейчас возглавляет департамент по донорству города Нью-Йорк. В настоящее время отделением трансплантологии нашего центра заведует доцент Медицинской академии Николай Поляков. Заведующий отделением реанимации — Сергей Гриценко, отделением гемодиализа — Светлана Корнеева, иммунологической лабораторией — Людмила Ташевская. Во время становления центра нам пришлось решать множество вопросов, и начинали мы с подготовки специалистов: иммунологов, анестезиологов, реаниматологов, хирургов, нефрологов, патоморфологов.

— Для чего столько специалистов?

— Пересаженная почка требует не только общего контроля, к которому мы привыкли (посмотрел больного, прощупал пульс), но и определения состояния этой пересаженной почки. Ведь организм реципиента воспринимает ее как чужеродную ткань, которую нужно отторгнуть как инфекцию. Все наши действия после пересадки направлены на то, чтобы подавить воздействие организма на орган. Для контроля за процессом приживления трансплантата, кроме общепринятого исследования, требуется выполнение морфологического анализа. С этой целью мы создали морфологическую лабораторию, которую возглавляет доцент Тамара Никоненко, с 2003 года к работе присоединился Андрей Троилин. Лаборатория выполняет уникальные для Украины исследования по изучению причин нарушения функции почечного трансплантата, дает возможность своевременно провести необходимое лечение. Мы первыми в Украине ввели должность трансплант-координатора, которую в течение многих лет занимает Игорь Писаренко. В его обязанности входит работа с базами забора органов, поиск потенциальных доноров. Видите, столько медиков подключается к проблеме. В течение двух лет мы готовили этих специалистов в разных институтах и центрах в Москве, Киеве, Донецке, Риме, Вене, Питсбурге, Берлине.

— Помимо трудностей с подготовкой специалистов, с какими еще проблемами вы столкнулись, начиная работу по трансплантации?

— Когда мы начинали развивать это направление в Запорожье, в стране еще не было закона о трансплантации органов, и мы работали по инструкциям, существовавшим в Советском Союзе. Они в принципе разрешали забор органов без согласования с родственниками. Считалось, что если человек погиб, то труп принадлежит государству. Но при этом все понимали, что это не очень цивилизованно. По всем этическим законам необходимо знать, хотел ли человек, чтобы его органы были пересажены. В 1999 году был принят закон о трансплантации, который и вывел нас в цивилизованное пространство, однако закон оказался не адаптирован к нашему обществу.

— Есть ли отличия в подобных законах в разных странах?

— Да, и основное различие заключается в одной позиции — признать презумпцию согласия или презумпцию несогласия погибшего человека на забор органов. В некоторых странах человек может заранее высказать свое несогласие, передав свое сообщение в реестр, в котором накапливаются подобные данные, все остальные автоматически рассматриваются как потенциальные доноры. Когда в Бельгии был принят закон о презумпции согласия, все граждане, не желающие становиться донорами, должны были сообщить об этом. Подведя итоги, выяснили, что 80% бельгийцев не согласны на забор органов. Тогда выступил министр здравоохранения и сказал, что те 20%, которые дали согласие, в случае необходимости и сами получат такую помощь, а остальные — нет. В результате ситуация изменилась кардинально: 80% дали согласие. В других странах, в том числе и в Украине — наоборот, существует презумпция несогласия. Это означает, что согласие на забор органов мы должны получить у родственников, так как согласие самого пациента получить невозможно: его головной мозг погиб.

— Но можно ли определить достоверно, что мозг действительно погиб?

— Диагноз «смерть мозга» — это важное понятие, очень медленно внедряющееся в сознание наших врачей. В цивилизованных странах диагностика смерти мозга является сигналом к прекращению всех реанимационных процедур, потому что смерть мозга означает смерть личности, то есть смерть человека. Там это понятие уже вошло в сознание общественности, у нас же по-прежнему считается, что человек жив, пока бьется сердце. Введение понятия смерти мозга дало возможность во многих странах сделать большой шаг в трансплантологии, ведь донорство хорошо тогда, когда орган забирается при работающем сердце. Поэтому вслед за принятием закона о трансплантации у нас был издан приказ о диагностике смерти мозга, который должны исполнять все отделения реанимации. Но, увы, не все лечебные заведения сегодня оснащены оборудованием, позволяющим проводить такую диагностику.

— Сколько больниц в Запорожской области имеет подобное оборудование?

— В нашей области этот вопрос решен, мы имеем всю необходимую аппаратуру. Когда поступает сигнал о том, что пациент в какой-то больнице погибает или погиб от травмы, кровоизлияния, инсульта, туда немедленно выезжает бригада со своей аппаратурой, которая может выполнить диагностику смерти мозга и документировать ее. Это независимая бригада, не связанная с центром трансплантологии. Но, к сожалению, из десяти медицинских учреждений, где можно осуществлять забор органов, сообщают нам о появлении потенциального донора всего одно-два. Остальные просто не хотят этим заниматься. А в цивилизованных странах несообщение о доноре рассматривается как неоказание помощи. Своими основными задачами мы сегодня считаем оснащение тех лечебных учреждений, которые являются базами забора органов, необходимой аппаратурой и, что еще более важно, повышение грамотности врачей в отношении трансплантации.

— Знаний, которые медики получают в вузах, недостаточно?

— В Украине трансплантология вообще не преподается в вузах. В последние годы по нашему настоянию ввели несколько лекций в Запорожском мединституте. Я как ректор академии последипломного образования вижу, что те 6 тысяч врачей, что приходят к нам ежегодно на разные курсы, имеют слабое представление о трансплантации. Они черпают его из газет, где рассказываются криминальные истории, которые в нашей стране в принципе невозможны. В связи с этим для повышения уровня образованности врачей по этому вопросу мы организовали в академии последипломного образования кафедру трансплантологии, которую возглавил профессор Сергей Завгородний. Кстати, он защитил докторскую диссертацию по трансплантации почки. Кафедра проводит обучение интернов, слушателей-врачей по основным вопросам пересадки органов, обучает хирургов из других областей трансплантации.

— Вы сказали, что криминальные истории в нашей трансплантологии невозможны. Истории, связанные с продажей органов за границу, лишены оснований?

— Трансплантация — очень прозрачный процесс. Если мы почку пересаживаем, в операции участвует до 15 врачей, а если печень — до 25. Сделать что-то тайно в таких условиях просто нереально. Вообще продать орган, взятый в Украине, за границу — невозможно. У нас нет диагностики инфекций, принятой у них. Она у нас проводится, но по другим стандартам. У нас отличаются стандарты иммунологического подбора органа. В этом отношении мы совершенно закрыты, наши органы там просто не нужны.

— Какую роль играет в развитии трансплантологии финансовый аспект? Многие ли украинцы могут себе позволить пересадку даже при наличии донорского органа?

— Обеспечение операции по пересадке почки обходится пациенту в 5-10 тыс. грн. Наиболее дорогостоящая часть — предупреждение реакции отторжения — идет за счет централизованного бюджета. Стоимость одного только препарата, который вводится с этой целью, составляет 18-20 тыс. грн. Бывает, что почка включается не сразу, требуется продолжение гемодиализа до тех пор, пока она включится. А один сеанс гемодиализа стоит 300-400 грн., необходимо провести около 10 процедур. В нашем центре для жителей Запорожской области оплата гемодиализа идет за счет местного бюджета. Приезжие, которым мы делаем операцию, платят сами. Всю жизнь после пересадки человек должен получать иммуносупрессивную терапию. Ее тоже оплачивает государство. Операция по пересадке печени требует расходных материалов на 100-120 тыс. грн. Государство оплачивает только иммуносупрес-сию, все расходы по операции тут ложатся на плечи пациента.

— Заинтересовано ли государство в развитии трансплантации почки?

— Государству это должно быть экономически выгодно. Только в нашей больнице 120 человек получает гемодиализ. Три раза в неделю на шесть часов человек должен прийти и подключиться к аппарату искусственной почки. И на каждого пациента только расходного материала уходит порядка 70 тыс. грн. в год. А пациенту, которого нужно поддержать после операции пересадки, требуется в первый год 30 тысяч, а потом — 15 тысяч ежегодно. А ведь десять лет назад и гемодиализа не было, люди при почечной недостаточности просто умирали. Да и сегодня в цивилизованных странах 800 человек на миллион получают гемодиализ, а в нашей области (самой развитой в масштабах Украины) — 250 человек на два с половиной миллиона.

— Значит, проблема дороговизны операции по пересадке еще больше сокращает количество людей, чьи жизни могли бы быть спасены?

— Да, конечно, но все-таки на первое место я бы поставил проблему донорства. Если бы органы были, нашлись бы люди, которые при необходимости могут себе позволить операцию. Сейчас те, у кого есть такая возможность, уезжают за границу. Большая часть операций по пересадке во всем мире делается за счет страховых компаний. Но в каждом государстве проводят и определенное количество коммерческих операций, в Америке — 5%, например. Трансплантация печени там стоит от 300 до 500 тыс. долларов. И находятся пациенты, которые приезжают и выполняют операцию.

— Сколько операций по пересадке проводится у нас?

— За прошлый год в стране было выполнено 112 трансплантаций почки, из них 30 — в нашем центре. А необходимо проводить 5-6 тысяч различных видов пересадок. Только в нашей области сто человек нуждаются в трансплантации почки. Для сравнения: в Польше ежегодно проводят около 2 тысяч трансплантаций почки, 500 трансплантаций сердца, 700 трансплантаций печени. И это страна, численность населения которой меньше, чем у нас.

— Может ли человек, которому пересадили донорский орган, вести нормальный образ жизни?

— Конечно. Более того, регулярно проводятся Олимпийские игры для людей с пересаженными органами, также как Олимпийские игры для инвалидов. Дважды в этих соревнованиях участвовали люди, которые перенесли операцию у нас. Многие из них привезли медали. И это при том, что под нашим флагом идет команда из четырех человек, а под другими флагами — по 100-150 человек. Для того чтобы помочь больным после трансплантации органов социально реабилитироваться, мы первыми в Украине организовали общество людей с пересаженными органами. Председателем этой общественной организации в течение многих лет является Алексей Арасланов.

— Сколько человек сегодня работает в Межрегиональном центре трансплантации?

— Структурно он состоит из отделений трансплантации, реанимации, гемодиализа, анестезиологического отделения, иммунологической и патоморфологической лабораторий. Общее количество людей, обеспечивающих работу центра с учетом младшего и среднего персонала, — около ста человек. Наша клиника очень большая, трансплантацию мы не рассматриваем как основную работу, потому что операции проводятся слишком редко. Последнюю пересадку почки мы сделали месяц назад. А остальное время люди задействованы в эндокринной хирургии, сосудистой хирургии, кардиохирургии. Они каждый день проводят операции. Те же реаниматологи, анестезиологи — у нас ведь специалисты самой высокой квалификации. Для того чтобы не терять свой профессиональный уровень, они должны постоянно находиться в работе.

— Трансплантация каких органов проводилась в вашем центре?

— Мы начали с пересадки почки. Потом провели первую в Украине серию трансплантаций печени. Это было в 90-х годах, а после развала Союза прекратилось финансирование, и на сегодняшний день последнюю пересадку печени мы сделали в мае прошлого года. А ведь профессиональная подготовка специалистов осталась. Мы первыми в стране сделали успешную трансплантацию сердца. Это, конечно, очень сложные операции. Например, процесс пересадки печени очень ограничен во времени: когда удалена печень, половина организма отключена от кровообращения. У нас есть всего 40 минут на то, чтобы подшить донорскую печень и включить ее в кровоток. Сердце после забора должно быть подключено через 4-5 часов. Временной фактор очень влияет на организацию работы.

— А какие органы еще могут быть пересажены?

— Поджелудочная железа (такую операцию мы делали пациенту с сахарным диабетом). Пересаживают и участок тонкой кишки в случаях определенной патологии новорожденного. Выполняют трансплантацию легких, были даже единичные случае пересадки верхней конечности.

— Чему мы можем научиться у стран, которые обогнали нас в вопросах трансплантологии?

— Прежде всего, добиваться полного государственного финансирования трансплантологии, активно участвовать в пропаганде донорства органов, пытаться создать в Украине организацию по типу «Евротранс-планта». В этой организации объединены почти все европейские государства. Туда сообщается обо всех потенциальных реципиентах, нуждающихся в пересадке органов, и обо всех появляющихся донорах. Как только появляется донор, ему проводится иммунологическое типирование, в соответствии с которым подбирается наиболее благоприятное сочетание реципиент-донор. Предпочтение отдается не локальному пациенту, а иммунологическому фактору и экстренности. Есть больные, которые погибнут через несколько дней, если им немедленно не пересадить печень. Они находятся в листе ожидания «Евротранспланта», и в какой бы стране ни появилась донорская печень, она прилетит к ним, если есть иммунологическое совпадение.

— Очевидно, Америка не входит в «Евротрансплант»?

— Да, они далеко и решают эти вопросы самостоятельно. В Соединенных Штатах ежегодно проводят 16-18 тысяч пересадок только почки, 3-4 тысячи трансплантаций печени. При этом в разных штатах — разный подход к трансплантации. Я видел, как происходит забор органов в тех штатах, где необходимо согласие родственников. Там в эти моменты атмосфера очень отличается от нашей. Американцы очень редко отказываются от донорства, только из религиозных соображений, это около 1%. Подавляющее большинство родственников там настроено положительно.

— Как у нас реагируют родственники на просьбу дать согласие на забор органов?

— У нас — все наоборот. Из десяти бесед с родственниками согласие на забор дается в одном-двух случаях. Остальные отказывают — одни агрессивно, другие с требованиями материальной компенсации, что запрещено законом. Я прекрасно понимаю этих людей. Решать проблемы чужих людей, когда твой близкий находится при смерти, мы не готовы. Постоянно пребывая в политическом и экономическом стрессе, невозможно заботиться о чужих. Хорошо, если на своих хватает сил...

— Где же выход из ситуации?

— Я считаю, более гуманно было бы принять в нашей стране презумпцию согласия и избавить родственников от бремени принятия этого решения. К тому же нужно учитывать еще один значимый момент. Человек, поступивший к нам в результате серьезной автодорожной травмы, живет несколько часов, несмотря на все прилагаемые усилия медиков. За это время просто невозможно отыскать родственников. Некоторые поступают без документов, фамилии становятся известны через два-три дня. А в Америке в некоторых штатах в водительское удостоверение вписано, согласен ли человек стать донором в случае смерти.

— Может ли у нас человек заранее оформить разрешение на забор органов после смерти?

— У нас в стране это сделать пока невозможно, нет юридического обоснования. Мы предлагали другие пути. Например, просили включить этот вопрос в список во время референдума. Во время выборов предлагали распространять анкеты. Нам отказали, так как на это требуются средства, а у Рады и Кабмина — другие заботы. Необходимо, чтобы изменилось сознание людей. Когда мы поймем, что человек человеку — друг, когда мы захотим помочь другому, ситуация изменится к лучшему.

Благотворительный Фонд «Запорожтрансплант»

Р/р № 26009060234702 в «ПриватБанке». МФО 313399. Код ОКПО 25475922.

В платежном поручении указать назначение платежа: «Добровільне пожертвування на підставі Закону України «Про благодійництво та благодійні організації» № 531/97-ВР від 16.09.97 р.