Траян, римский император, унаследовавший престол через усыновление
История усыновления уходит своими корнями глубоко в древность.
Энциклопедия Брокгауза Ф. А. и Ефрона И. А Энциклопедия Брокгауза Ф. А. и Ефрона И. А описывает «Усыновление» следующим образом:
Усыновление (этногр.) — при родовом быте и вообще в первобытных обществах имело гораздо более широкое применение, и формы его были гораздо разнообразнее, чем в новейшем гражданском обществе.
При господстве родового строя родовой союз являлся единственной средой, в которой индивид находил не только безопасность и возможность материального существования, но и все удобства социального и религиозного общения. Вынужден ли бывал человек покидать свой собственный род, спасаясь от преследования кровных мстителей, вымирал ли его род от болезней или погибал в несчастной войне — ему предстояло либо влачить жалкое, почти невозможное существование безродного, либо быть адоптированным чужим родом.
Родовые союзы, в свою очередь, часто оказывались в таком положении, что им приходилось широко раскрывать двери своего союза для чужеродных. Род, как и отдельная личность, чтобы устоять в борьбе с себе подобными, должен был быть силен прежде всего численностью своих членов. Между тем роды часто угасали от болезней, голодовок, военных потерь, и естественное опасение окончательного исчезновения побуждало прибегнуть к искусственному увеличению своего состава путем адопции. Чаще всего выручали в таких случаях единоплеменные роды. Так, например, у северно-американского племени сенека клан Соколов был доведен до крайней малочисленности, и ему грозило окончательное исчезновение. На помощь явился клан Волков, уступивший ему часть своих сородичей. Заботясь об увеличении своей численности, роды часто при всяком удобном случае увеличивают свой состав и без особенной необходимости. Так, у тех же сенека военнопленные — в тех случаях, когда им даруется пощада, женщины и дети — во всех случаях адоптируются родом победителей: мужчины — как братья, женщины как сестры.
Коллективные адопции родом известны и на Кавказе, например у пшавов, которые благодаря этому обычаю представляют смесь самых различных племен.
Кроме коллективных адопций, родовой строй знает и индивидуальное усыновление. Мотивами служат либо материальные причины — бездетность, желание обеспечить себя на старости работником, либо религиозные — желание обеспечить себе погребение, могильные жертвоприношения, беспрерывное поддержание семейного очага и поклонение предкам (римляне, китайцы и т. д.), страх вечного скитальчества в загробном мире в случае отсутствия наследника мужского пола при погребении (индусы) и т. п.
Индивидуальное усыновление бывает двух родов. Первое, напоминающее новейший институт этого рода, имеет место тогда, когда в семью принимаются представители хотя и другой семьи, но того же самого рода. В таких случаях в положении адоптированного ничего не изменяется, потому что он остается в том же роде, к которому принадлежит по рождению. Часто даже и формальное родство не подвергается никаким изменениям, потому что адоптируется лицо, которое по родственной номенклатуре считается сыном адоптирующего (например, сын брата, который у многих народов называет отцами всех своих агнатных дядей).
Усыновление второго рода состоит в принятии в семью чужеродного. Обыкновенно это бывает пришлец, ищущий убежища, реже — военнопленный. Существенное отличие такого индивидуального усыновления от усыновления в новейших обществах состоит в том, что адоптированный принимается вовсе не обязательно в качестве нисходящего родственника, а чаще бокового, и адоптируется не только в семью, но в род и даже в племя, принимая на себя все права и обязанности сородича. Даже брачные регламентации распространяются на адоптированного, который, например, в экзогамном роде не вправе жениться на женщине усыновившего его рода.
Оригинальной формой индивидуального адоптирования является усыновление убийцы семьей убитого после процедуры окончательного примирения. Так, у ингушей на Кавказе мать убитого усыновляет убийцу, который должен прикоснуться к её груди и тем становится ей на место родного сына. То же наблюдается у осетин, у которых, впрочем, усыновленный устраняется от права наследования имущества усыновителя.
Весьма интересной формой является та, когда бездетный супруг с согласия, а иногда по инициативе жены, берет временно к себе в дом постороннюю женщину, и прижитый от неё ребенок считается родным ребенком супругов. Классический пример представляет история Авраама и Агари. У современных пшавов муж с согласия жены берет в дом любовницу; прижитые дети считаются законными и наследуют наравне со всеми.
С точки зрения родовой психологии, адоптирование было актом отнюдь не юридическим, а религиозным: ревнивые боги рода, связанные с ним кровным родством, неблагоприятно смотрели на чужекровных пришельцев; требовались те или другие акты, которые примирили бы родовых богов с чужеродцем и адоптировавшими его сородичами. Поэтому усыновление всегда сопровождается религиозными церемониями, особыми символическими приемами. Всякое индивидуальное усыновление требует согласия рода.
У ирокезов церемония адопции совершается в присутствии всего собравшегося племени, причем после провозглашения нового имени усыновленного последнего под руки водят взад и вперед через дом совещаний, а народ все время поет религиозные гимны. У индусов для совершения обряда усыновления выбирается счастливый день, приносятся жертвы богам и планетам, после чего обе стороны, произнося формулу договора, клянутся огнем и водой и вместе пьют шафрановый отвар. У пшавов усыновляемый обязан зарезать быка и барана, а также поставить вино для угощения жителей селения; угощение это первоначально имело, вероятно, значение жертвоприношения.
Поучительны те почти универсальные символические акты, которыми сопровождается процедура усыновления. В самых различных местах мы встречаем символ сосания, молочного родства. У одних — например, у ингушей — требуется прикосновение губами или руками к груди усыновляющей или какой-нибудь старой женщины рода, у других — киргизов, гурийцев и т. д. — настоящее сосание, у третьих, например, в Абиссинии, простое лизание пальца усыновителя. Другой употребительный символ — подражание акту рождения. Оно существовало у греков (Гера усыновила Геркулеса тем, что взошла на свое ложе, подняла титана на свое лоно и потом уронила); у римлян оно считалось обязательным моментом усыновления вплоть до Траяна, который перенес эту церемонию с брачного ложа в храм Юпитера. В средневековой Европе усыновляемого клали под рубашку каждого из приемных родителей, а впоследствии подводили под плащ, откуда название Mantelkinder — усыновленные дети. У турок вместо термина «усыновлять» говорят «пропустить через ворот рубашки» и т. д. В России подражание акту рождения практикуется в некоторых раскольничьих толках: женщина ложится в постель, охает и стонет, произносит известные молитвы, и в заключение новообращенного пропускают сквозь рубашку роженицы. Процедура носит название «перерождения». В некоторых уездах Ярославской и Новгородской губернии на мнимую роженицу даже надевают рубашку, испачканную кровью.
У многих народов символом усыновления служило взаимное вкушение крови. У бурят усыновитель кланяется genitalia матери усыновленного. Генезис этих символов вызвал много различных объяснений. Наиболее естественное объяснение кроется в той же причине, которая создала символы умыкания, именно в наивном желании первобытного человека обмануть своих родовых богов, убедить их фиктивными действиями, что усыновленный — не фиктивный, а действительный, кровный сородич.
Институт усыновления в родовых обществах играл огромную роль. Путем принятия чужеродных отдельные роды не только поддерживали свою численность и тем успешнее сохраняли себя в борьбе за существование, но постоянно обновлялись свежей кровью энергичных пришельцев, мужественных изгнанников. В древнегреческих городах усыновление служило единственным коррективом социального бесправия многочисленных пришельцев, стоявших вне родовых организаций. Наконец, адоптирование целых чужих родов должно было содействовать созданию крупных общественных союзов.
Заметно отличаясь от современных, древние практики усыновления ставили акцент на интересе приемного родителя, обеспечивая юридический инструмент, который усиливал политические связи между богатыми семьями и обеспечивал наследниками, которые будут управлять состояниями. Использование усыновления аристократией отмечено в исторических документах; многие из императоров Рима были принятыми сыновьями.
Август Цезарь, возможно, наиболее известный Римский приемыш
Усыновление детей во время Античности встречается редко. Оставленные дети часто подбирались для рабства и составляли существенный процент от рабской поставки Империи. Римские юридические отчеты указывают, что подкидыши иногда принимались семьями и воспитывались как сын или дочь. Хотя, согласно Римскому праву, приемные дети назвались алюмнами (подопечными), они принимались в семью на условиях подобных опекунству и считались собственностью отца, который их оставил.
Другие древние цивилизации, особенно Индия и Китай, также использовали некоторые формы усыновления. Предположительно, их методы стремились гарантировать непрерывность культурных и религиозных практик, в отличие от Западной идеи расширить семейные линии. В древней Индии усыновленный сын был обязан выполнять определенные религиозные погребальные обряды в отношении приемного родителя. В Китае была подобная концепция усыновления мальчиков, принимаемых исключительно, чтобы выполнить обязанности вероисповедания предка.
Дворовая знать германских, кельтских, и славянских культур, которые доминировали над Европой после падения Римской империи, не приветствовала практику усыновления. В средневековом обществе было главным родословие; правящая династия, испытывающая недостаток в прирожденном прямом наследнике, замещалась другой, абсолютный контраст по отношению к римским традициям. Развитие европейского закона отражает это отвращение к усыновлению. Английское Общее право, например, не разрешало усыновление, так как это противоречило общепринятым правилам наследования. В том же самом ключе Наполеоновский Кодекс Франции сделал процесс усыновления трудным, требующим от приемных родителей, чтобы они были не младше 50 лет, бесплодны, старше усыновленного по крайней мере на пятнадцать лет, и заботились о приемыше в течение минимум шести лет. В некоторых случаях усыновление имело место быть, но стало неофициальным, основанным на специальных контрактах. Например, в 737 году недалеко от города Лукки, три приемыша были сделаны наследниками состояния. Такое соглашение подчеркивало ответственность усыновленного, а не приемного родителя, сосредотачиваясь на факте, что, согласно контракту, приемный сын предназначался для того, чтобы заботиться об отце в старости. Эта идея напоминает концепции усыновления согласно Римскому праву.
"У монастырских ворот"
Культурная перестройка Европы стала периодом существенных новшеств в усыновлении. Без поддержки дворян общество постепенно стало обращать внимание на оставленных детей. Количество подкидышей увеличилось с падением империи, и многих детей оставляли на пороге Церкви. Новшеством Церкви была практика принятия подкидышей, посредством чего дети посвящались жизни в пределах монашеских учреждений и были воспитаны в пределах монастыря. Это создало первую систему в европейской истории, в которой оставленные дети не испытывали юридических, социальных или моральных неудобств. В результате многие европейские брошенные дети и сироты стали подопечными Церкви, которая в свою очередь взяла роль приемного родителя. Такая благотворительность положила начало изменениям в институционализации, в конечном счете осуществляя образование больниц для подкидышей и приютов.
Поскольку была принята идея институциональной опеки, появились формальные правила касательно того, как разместить детей в семьи: мальчики могли быть отданными в учение ремесленнику, а девочки могли выходить замуж, выходя из-под власти учреждения. Также учреждения неофициально отдавали детей в усыновление с целью получить дешевую рабочую силу. Когда усыновленные умирали, их тела были возвращены семьей учреждению для похорон.
Эта система обучения и неофициального усыновления простиралась и в 19-ое столетие, сегодня отмеченное как транзитная фаза в истории усыновления. Под руководством активистов социального обеспечения сиротские убежища начали продвигать усыновление, основанное на чувстве, а не на работе, и дети переходили в семьи по соглашению, что будут обеспечены, и о них будут заботиться как о членах семьи, а не по контрактам для ученичества. Рост такой модели, как полагают, поспособствовал постановлению первого современного закона об усыновлении в 1851 году Содружеством Массачусетса. Закон уникален в том, что представлял собой идеал “насущных интересов ребенка.” Несмотря на его намерение, тем не менее, система работала почти также как и раньше. Опыт Бостонского Женского приюта является хорошим примером этого - около 30% усыновителей были привлечены к судебной ответственности в 1888. Руководство приюта отметило, что приемные родители не различали контракт и усыновление. “Мы полагаем, отметили руководители приюта, - что часто, когда дети младшего возраста были взяты в семьи, усыновление стало только другим названием для прислуживания.”
Как видно из представленного исторического очерка институт усыновления является «весьма гибким и подвижным, то есть изменяется под влиянием определенных событий и жизненных реалий», при том, что усыновление, на первый взгляд, носит частный характер.
К счастью, современные формы усыновления значительно отличаются от изложенных выше. О генезисе и становлении современного процесса усыновления мы планируем рассказать в одной из ближайших статей по истории усыновления.
Статья подготовлена по материалам http://en.wikipedia.org
